Разрушитель
Шрифт:
Ник даже не шелохнулся.
— Кого-нибудь из вас вызывали в качестве свидетеля на суд Хилея? — спросил он.
— Ты же знаешь, что нет. Его судили только за последнее мошенничество. Остальные, такие как мы, должны были сидеть в последних рядах, чтобы не мешать слушанию дела. Я была очень возмущена. Хотелось, чтобы и для меня наступил день суда над Хилеем, чтобы я могла сказать этому негодяю все, что думаю о нем. — Она скрестила руки на груди, словно защищаясь. — Однако не об этом я хотела поговорить. Копаться в прошлом вредно.
— Вы читали судебные отчеты? — гнул свое Ник.
— Один или два. Потом пришла в ярость.
— Что вас разозлило?
У нее задрожали губы.
— Они описывали
— Но ваше дело не рассматривалось в суде, — возразил Ник, — а это описание относилось только к его последним жертвам, двум пожилым незамужним сестрам, которые одиноко жили в отдаленном фермерском доме в Чешире. Прекрасная мишень для Хилея, говоря другими словами. Его делишки открылись только потому, что он старался ускорить ход своего мошенничества и подделал их подписи на чеках. Управляющего банком, услугами которого пользовались сестры, что-то насторожило, и он решил обратиться в полицию.
— Я понимаю, но порой… думаю, что это правда, — с трудом выдавила она. — Никогда не задумывалась о том, что мы одиноки, но мы даже расцвели, когда он вошел в нашу жизнь, и каждый раз, когда вспоминаю об этом, чувствую унижение.
Ингрем полез в задний карман джинсов и вытащил вырезки из газет.
— Я кое-что принес и хочу прочитать вам. Вот то, что сказал судья Хилею перед вынесением приговора. — Он разгладил бумагу на колене: — «Вы образованный человек с высоким IQ и приятными манерами. Эти качества делают вас особо опасным. Вы проявляете жестокое неуважение к чувствам своих жертв и в то же время пользуетесь своими обаянием и умом, чтобы убедить их в искренности. Слишком много женщин попались в ваши сети, чтобы любой человек мог поверить, что только их собственное легковерие было единственной причиной вашего успеха. И я убежден, что вы представляете реальную угрозу для общества.»
Он положил газетную статью на постель.
— Судья признал, что Хилей — обаятельный и мыслящий человек.
— Это было притворство. — Селия принялась почесывать Берти за ухом. — Он был артист.
Ингрем подумал о довольно посредственных артистических способностях Хардинга и покачал головой:
— Я так не думаю. Никто не способен на подобное притворство в течение целого года. Обаяние было неподдельным, именно оно и привлекло вас с Мэгги. Мне кажется, ваша проблема в том, что вы привыкли к этому. И его предательство еще ужаснее, если он нравился вам.
— Нет. — Селия вытащила из-под подушки носовой платок и высморкалась. — Больше всего меня огорчает то, что я думала, будто мы нравились ему. Нас же не так трудно полюбить, ведь правда?
— Совсем нетрудно. Я уверен, что он обожал вас. Все обожают вас.
— О, не говори ерунды! Он бы не обворовал нас, если бы любил.
— Конечно, обворовал бы. — Ингрем пристально посмотрел на нее. — Ваша проблема, миссис Джей, в том, что вы конформистка. Считаете, будто все должны вести себя, как вы. Но Хилей — профессиональный мошенник. Воровство — его бизнес. У него десять лет опыта в этом деле, не забывайте. Но это не значит, что он не любил вас. — Его губы искривились в язвительной улыбке. — В этой жизни мы делаем то, на что способны, если не хотим голодать, и рыдаем, если нам это не удается.
— Чушь.
— Неужели? Думаете, мне доставляет удовольствие арестовать десятилетнего ребенка за вандализм, если мне известно, что он вырос в паршивом доме? Или лодыря за то, что он не умеет читать и скорее всего получит ремня от пьяной матери, потому что она настолько глупа, что не может обращаться с ним по-другому? Я делаю предупреждение мальчику — это то, за что мне платят, но я всегда испытываю к нему б'oльшую нежность, чем к его матери.
Она взглянула на него сквозь стекла очков:
— Да, но ты не любил Мартина, Ник, поэтому не делай вид, будто он тебе нравился.
— Нет, не любил, но это личное. Я думал, парень просто глупец. И честно говоря, в какой-то момент совершенно не верил, что миссис Филдинг говорила правду, обвиняя его в попытке украсть ее антиквариат. Я-то считал, что он чист как стеклышко… чертовски хорош… фактически… мечта каждой молодой женщины. — Улыбка стала более язвительной. — Считал и до сих пор считаю, ведь это не соответствовало денежным аппетитам Хилея, что все это — старческая болтовня миссис Филдинг. Единственной причиной моего прихода к вам было то, что я не мог не поддаться соблазну осадить его, сбить спесь. Безусловно, я не смог понять, на что он действительно готов. Даже когда Симон Фарли сказал, что в баре этот красавчик дал два липовых чека, и попросил разобраться с этим спокойно, мне никогда не приходило в голову, что Мартин — профессионал. Если бы пришло, я подошел бы к этому совершенно по-другому. Возможно, тогда вы не потеряли бы свои деньги, а ваш муж был бы жив.
— О, ради Бога! — Селия с такой силой потянула Берти за уши, что он вздрогнул. — Не вини себя, пожалуйста.
— Почему нет? Будь я старше и мудрее, делал бы свою работу лучше.
С нежностью, не свойственной для нее, Селия дотронулась до плеча Ингрема:
— У меня хватает проблем, чтобы едва справляться со своим чувством вины. Не могу принять на себя ответственность за твою вину, а также за вину Мэгги. Мэгги говорит, отец упал замертво, потому что она накричала на него. По моим воспоминаниям, он две недели был в запое, а затем скончался после пьяного припадка в своем кабинете. Если верить моему сыну, то наш глава семейства умер от разрыва сердца, потому что мы с Мэгги относились к нему как к ничтожеству. — Она вздохнула. — Правда в том, что он был хроническим алкоголиком с больным сердцем и мог умереть в любой момент, хотя понятно, что поведение Мартина не способствовало его хорошему самочувствию. И украдены были не деньги Кейта, а мои. Мой отец оставил мне десять тысяч фунтов по завещанию двадцать лет назад, а мне удалось превратить их в сто тысяч, потому что я играла на фондовой бирже. — Она нахмурилась, раздраженная воспоминаниями, а затем резко сжала плечо Ингрема. — Смешно. Но когда все сказано и сделано, единственным, кого можно обвинить, остается Роберт Хилей, и я отказываюсь позволить кому-нибудь еще возложить на себя ответственность за это.
— Вы имеете в виду себя и Мэгги или сами собираетесь жить, посыпая голову пеплом, чтобы и мы ощущали бремя вины?
Селия задумчиво смотрела на Ингрема.
— Вчера я была права. Ты очень неприятный молодой человек. — Она указала рукой на дверь: — Убирайся и принеси какую-нибудь пользу. Помоги моей дочери.
— Она прекрасно справляется с работой. Я лучше постою и полюбуюсь.
— Я не имела в виду покраску кухни.
— Я тоже, но ответ все равно такой же.
Она безучастно всматривалась в него какое-то время, затем хрипло рассмеялась.
— По принципу: если все само идет в руки, чего же еще ждать?
— До сих пор это срабатывало. — Он легонько коснулся ее руки. — Вы отважная леди, миссис Джей. Мне всегда хотелось получше узнать вас.
— О, ради всего святого, уходи побыстрее! Я начинаю думать, что Роберт Хилей — младенец по сравнению с тобой. — Она погрозила ему пальцем. — И не называй меня миссис Джей. Это унижает мое достоинство и заставляет чувствовать себя уборщицей. — Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, словно решившись одарить его драгоценностями из королевской казны. — Можешь называть меня Селия.