Разрушители
Шрифт:
Я дополз до разожженного Следопытами костра и попытался заснуть, завернувшись в попахивающее н’нодами одеяло. Через огонь на меня мрачно смотрел измученный переходом Гверрел, сил на расспросы у заклинателя не осталось. Там я и заснул, а лучше бы не засыпал вовсе. Все пространство моего сна заполнили четкие до осязаемости видения. Они язвили разум, обжигали чувства и одновременно сковывали волю, мешая разорвать объятия сна. Я был раздавлен, я задыхался, я испытывал непереносимую боль (а говорят, что во сне боли не бывает!), меня сжигало заживо и разрывало на части. Мучительно реалистичный кошмар длился и длился, словно школьная молитва, разучиваемая наизусть. В какой-то
— Мастер Ребенген, мастер Ребенген! — Я бесцеремонно растолкал мирно спящего чародея.
— Что… А? Гэбриэл… Что-то случилось?
— Есть ли способ отличить пророческое видение от обычного?
— Не понимаю…
— Как узнать, является видение пророческим или нет?
— Гэбриэл, значит? — хмыкнул за моей спиной Харек.
Как это он всегда умудряется оказаться сзади и сверху? Судя по тону, которым он произнес мое имя, оно пока не соединилось в его сознании с повелителем Шоканги.
— Мастер Ребенген, это очень важно!
— Э-э-э… видение? — Маг вылез из-под одеяла, зевая и растирая лицо ладонью.
Я обернулся к Хареку:
— Мы собираемся идти через место, напоминающее пещеру или тоннель?
— Да. — В голосе сотника появилась заинтересованность.
— Мы не должны туда идти! Мы там все погибнем.
Ребенген окончательно пришел в себя.
— Что заставляет тебя думать, что сон может быть пророческим?
— Я видел этот мост раньше. — Я кивнул на руины. — Еще в Цитадели, когда заснул, ну тогда, во время совещания. Арка, вода под ней и тот куст, что вчера срубили. И такие огоньки вокруг, теперь я думаю, что это эфирные сущности н’нодов. В этих снах всегда есть черепа, огонь и лоза. Сегодня мне снился кошмар, там был огромный рот, который нас пожирает. Мы входим внутрь, и стены смыкаются вокруг нас. — Меня передернуло — настолько ярким был этот образ.
— Раньше такое было? — уточнил чародей.
— Я не обращал внимания. Я же не маг! Теперь мне кажется, что еще в Шоканге я видел генерала Зайрима, как он читал письма в треугольных конвертах. И еще — шестеренки. Часто ли в Арконате встречаешь шестеренки? И я слышал, как поют пески.
— Видишь ли, — Ребенген встретился со мной взглядом, — единственный способ опознать пророческое видение — ощущение самого мага. Прорицатель чувствует, что видел будущее.
— Если мы ничего не сделаем, так и будет!
Харек выглядел озадаченным.
— Катакомбы Пот-а-Беру самый простой способ добраться до Обители Мормы. Проверенное место, чистое.
— Я во сне умер, наверное, сотню раз. — Мой голос сорвался. — Это должно что-то значить!
— Капитан, нам надо изменить маршрут, — мрачно кивнул маг. — Мы не можем игнорировать столь явные указания…
— Какие указания? Что еще за указания? — Отоспавшийся Гверрел явился на шум и был полон подозрений.
Сотник болезненно скривился: за время похода заклинатель успел до смерти надоесть всем. Наверное, один лишь его вид заставил Харека принять нашу сторону.
— Хорошо, пойдем в обход, веревка у нас есть. Но придется искупаться!
Я думал, что он шутит,
Целый день мы карабкались по камням, таща на себе свой скудный скарб, а к вечеру вышли в ущелье гораздо более широкое, чем первое. Воды и здесь было много, ни о каких «три дня, и все спадет» речи не шло, но Харек окинул реку внимательным взглядом и удовлетворенно кивнул:
— Получится! Завтра с утра и пойдем.
Я для пробы поболтал пальцами в воде — рука мгновенно онемела. Мысль о том, что завтра мы полезем туда, пугала меня куда больше, чем перспектива новой встречи с н’нодами. Дело было не только в холоде — жители равнин испытывают суеверный ужас от одного лишь вида рек и озер, не говоря уже о том, чтобы погружаться в воду целиком (если подумать, то это был первый раз, когда мне предстояло залезть в воду под открытым небом). Все дело в демонах, обожающих селиться в мутной воде, иной раз даже водить скотину на водопой — занятие рискованное. Воду никто не любил, но гатангийская Эт-Кемаи была единственной судоходной рекой на континенте, поэтому так получалось, что, хотя плавать я не умел (Тень вообще не верил, что такое возможно), видеть, как люди тонут, мне приходилось.
Надо ли говорить, что утро я встречал в тихой панике?
Серые были готовы в путь с первым светом. Харек выбрал для переправы участок реки, казавшийся даже шире прочих, вода катила по нему стремительным ровным зеркалом. Ребенген присел у берега, прислушиваясь к шуму потока. Изредка что-то глухо щелкало.
— Камни, — объяснил маг. — Рискованная выйдет затея.
— Может, подождем, когда взойдет солнце?
Харек отрицательно покачал головой:
— Тогда вода начнет прибывать. Времени и так не много.
Теперь я заметил, что воды и вправду стало чуть меньше, чем вечером.
Для подобных переправ у Серых существовал четкий распорядок. Сначала над рекой натягивались две веревки, на одну набрасывали скользящую петлю, другой обвязывался человек и, перебирая руками, пытался попасть на другую сторону. В теории все выглядело просто, на практике кто-то должен был перейти реку первым, чтобы закрепить веревку с другой стороны. Да и потом мероприятие не становилось безопасным, в чем я довольно быстро убедился.
Добровольцем вызвался один из Следопытов — ему такой способ переправы был не впервой. Я смотрел, как он раздевается и обвязывается веревками, стараясь не думать, что в какой-то момент очередь дойдет до меня. Следопыты и конники весело переругивались, стараясь скрыть растущую напряженность. Гверрел мрачно наблюдал за приготовлениями.
— А чья это была идея с переправой? — злобно прошипел он, встретив мой взгляд.
Я сделал вид, что не расслышал.
С первого раза наладить переправу не удалось — почти в самом конце пути Следопыт макнул в реку страхующую веревку, оступился и почти сразу скрылся под водой, товарищи быстро и слаженно вытянули его на берег. Пока первый смельчак отплевывался, веревками обвязался второй. Этот двигался гораздо медленнее и осторожнее, ему удалось перейти реку и закрепиться на той стороне.