Разрыв
Шрифт:
Главный инспектор снова вгляделся в лежавший перед ним листок бумаги, чем-то, похоже, заинтересовавший его.
— …вы ведь сами это сказали. Речь идет о стрельбе в школе. И чем дольше мы будем тянуть… Ладно. Скажем так, люди начинают нервничать.
— Какие люди?
— Не будьте наивной, инспектор. Люди. Просто люди.
Снаружи, из большого офиса донесся чей-то ликующий вопль. Рукоплескания. Люсия и ее начальник повернулись на этот звук, однако взгляды их уперлись в стену из матового стекла.
—
— До понедельника. И отчет ваш я должен получить в первой половине дня.
— То есть один день. По сути, вы даете мне один день.
— Сегодня четверг. У вас есть нынешний вечер, пятница и выходные.
— На выходные у меня другие планы.
— Ну так определитесь с вашими приоритетами, Люсия. Если угодно, можете сдать мне отчет хоть сейчас.
Люсия скрестила на груди руки.
— Разобраться с приоритетами.
Коул кивнул, почти улыбнулся.
— Спасибо, сэр. Благодарю за совет.
Уолтер окликнул ее, когда она проходила мимо его стола. Люсия сделала вид, что ничего не слышит, пошла дальше, однако дорогу ей преградил Гарри. Он стоял на одном колене, сжимая в кулаке сразу несколько бумажных полотенец. Рядом с ним растекалась по полу лужица, тут же валялись осколки кофейника. Вот этот разлитый кофе и вызвал аплодисменты, сообразила Люсия. А ликующий вопль издал Уолтер.
— Давай помогу, — сказала она, нагнувшись.
— Черт подери, — пробормотал Гарри, протянув ей полотенца. На ладони его, сбоку, краснел след от ожога. Он поднес ладонь к губам, пососал.
— Что случилось?
— Уронил. Черт бы его подрал, — он покрутил ладонью, разглядывая ожог.
— Когда ты закончишь развлекаться на полу с Гарри, я буду ждать тебя на моем столе, Лулу.
Люсия не обернулась.
— Ты бы смазал чем-нибудь руку, — сказала она.
— Да ничего, — Гарри встал, сунул ошпаренную ладонь в карман. В левой руке он держал останки кофейника. — Пойду, выброшу эту дрянь.
Люсия тоже распрямилась, бросила полотенца в мусорную корзину у стола Уолтера, и повернулась, собираясь последовать за Гарри.
— Не поступай так со мной, Лулу. Не подвергай меня бойкоту.
Ей следовало просто уйти. Оставить Уолтера наедине с его самомнением. Но она даже спиной ощущала его плотоядную ухмылку и почти видела, как он сидит, развалившись в кресле. Остальные просто наблюдали за ними — готовые выслушать ее отповедь, но в той же мере готовые и захохотать, если она промолчит.
И она повернулась к нему.
— В чем дело, Уолтер? Что ты мне хочешь сказать?
— Дело в нас с тобой, Лулу. В тебе и во мне. И в моей подружке. По-моему, она обо всем догадывается.
— В подружке? — переспросила Люсия. — Разве ты ее еще не расплющил?
Смех. Над перегородками офиса появились новые головы. Несколько
— Я серьезно, Лулу. Нам пора покончить с этим. Довольно.
— Ты разбиваешь мне сердце, Уолтер. Честное слово, просто разбиваешь мне сердце.
— Знаешь что? — он обвел взглядом лица смотревших на него и на Люсию людей, потом взглянул на дверь, из которой она только что вышла. — Коул уйдет в шесть. Давай-ка мы с тобой уединимся в его кабинете, погасим свет и скажем его кушетке последнее прости.
Люсия вгляделась в самодовольную ухмылку Уолтера, в пятнышки на его подбородке и смогла только покачать головой. А затем, понимая, что делать этого не следует, но не совладав с собой, произнесла единственное, что пришло ей в голову:
— Ты просто мудак, Уолтер. Задроченный мудак.
Открывая дверь своей квартиры, она в который раз пожалела, что у нее нет собаки.
Может, и стоит завести ее. Не слишком большую, но и не с крысу величиной. Спаниеля, к примеру. Бигля. Она назвала бы его Говардом, кормила бы со своей тарелки, позволяла ему спать рядом с ней на кровати. И научила бы бросаться на жирных мужиков, носящих имя Уолтер, и на главных инспекторов, у которых пахнет изо рта, — но прежде всего на Уолтеров.
В квартире было жарко. Воздух в ней казался уже использованным, как будто сотня пар легких вдохнула его, согрела, высосала из него весь кислород и выдохнула в эту коробку, которую она так и не научилась называть своим домом.
Она повесила сумку на дверь. Проверила телефон, помыла руки, ополоснула лицо. В холодильнике лежало яблоко, она сгрызла его, не обращая внимания на помятости и поеживаясь от кислого вкуса. Потом вытащила оттуда же два ломтика хлеба и уронила их в тостер, однако, пока она смотрела, ни о чем не думая, в стену, хлеб успел сгореть. Она выбросила его и налила в стакан для виски немного красного вина.
Войдя в гостиную, она подняла оконную раму. Ни дуновения, да и температура снаружи такая же, как внутри. У нее где-то валялся вентилятор, впрочем, какая разница — где, все равно он сломан. Ладно, зато есть фен для волос. Если не ставить его на нагрев, тот же самый вентилятор и получится.
Только гостиная ей в этой квартире и нравилась. Кухня тесная, в ванной комнате завелась плесень, спальня темна, к тому же в ней все вверх дном. А здесь имелся ковер, телевизор и, если высунуться из поднятого окна, можно увидеть кусочек выгона. Софа отливала под пледами раздражающей зеленью, но сидеть на ней было одно удовольствие — она не то, чтобы заключала тебя в объятия, но словно бы ласково опускала руку на плечи. Хотя временами, в дни подобные этому, например, объятие тоже не помешало бы.