Разум и чувства. Как любили известные политики
Шрифт:
Историки, публицисты любят сравнивать Мао со Сталиным. У них и в самом деле было очень много общего (как и между другими диктаторами-тиранами). В том числе оба они абсолютно бессердечно относились к своим детям.
Очень красноречиво это подтверждает история гибели Сережи-Аньина. 25 ноября 1950 года американский самолет сбросил напалмовые бомбы на штабное помещение, где в тот момент находился Сережа, служащий переводчиком генерала Пэн Дэхуая – командующего частями китайских народных добровольцев. Сын Председателя погиб.
Все, кто был рядом, искренне переживали смерть такого славного молодого человека. Даже
«Председатель, я не уберег Аньина, это моя вина. Прошу наказать меня», – сказал Пэн Дэхуай по прибытии в Пекин.
Последовавший ответ Мао в точности повторил реакцию Сталина на предложение обменять его плененного сына Якова на Паулюса: мол, он «лейтенантов на фельдмаршалов не меняет».
«Погиб простой боец, – заявил Мао, – и не надо делать из этого особое событие только потому, что это – мой сын. Неужели оттого, что он – мой сын, сын Председателя партии, он не может погибнуть во имя общего дела народов Китая и Кореи! Какая же это логика?»
Этот человек действительно не имел чувств – какой отец станет искать логику в смерти сына…
Впрочем, его дочь Ли Минь (четвертая из выживших) в своей книге об отце настойчиво повторяет, что Мао Цзэдун был добрым, заботливым отцом. В резиденции Чжуннаньхай, что расположена в центре Пекина, близ императорского дворца Гугун, она прожила вместе с ним до 1963 года – 14 лет, включая первые годы после замужества.
В те годы Мао никто не любил столь беззаветно, как дочь, и он, в свою очередь, был к дочке по-своему привязан. У нее не требовалось выправлять «заморских привычек», в отличие от безвременно погибшего Сережи-Аньина (человека умного и волевого), от Коли-Аньциня (живущего по сей день, но психически нездорового) и от Цзяоцзяо. Ли Минь была для Мао (пользуясь его же термином) «чистым листом бумаги». Он помогал ей осваивать китайский язык, приобщал к культурным ценностям Китая.
Но между ней и Мао неизменно стояла Цзянь Цзинь – в 1976 году, пользуясь своей тогдашней властью, она даже не разрешала Ли Минь навещать умирающего отца.
«Что касается личных чувств Цзянь Цзинь и моего отца, то это все отошло в прошлое, и меня больше не волнует, что Цзянь Цзинь была моей мачехой и что она плохо относилась ко мне, – писала Ли Минь в мемуарах. – Для меня осталось важным только ее отношение к отцу. По идее, Цзянь Цзинь должна была дать моему отцу счастье, по меньшей мере позаботиться о том, чтобы отец на старости лет не чувствовал себя одиноким. Но в реальной жизни получилось наоборот».
Позже во дворце Мао жили две его дочери и племянник Юаньсинь – сын убитого гоминьдановцами брата. Ко всем своим родственникам Мао всегда относился холодно. О своих многочисленных погибших родных спокойно говорил, что они отдали жизнь за революцию. И все.
Правда, однажды что-то случилось – в нем на несколько мгновений проснулась душа. В начале шестидесятых годов он вдруг захотел повидать свою первую жену, ту самую соседскую девочку, которую он бросил беременной. Увидев нищую старуху, он с негодованием отвернулся. Но потом все же кинул ей несколько монет…
После смерти Великого кормчего множество женщин обратились в ЦК КПК с просьбой выдать им пособие на детей, отцом которых
Говорят, напоследок, под самый закат жизни к Мао все же пришло настоящее чувство. Ее звали Чжан Юфэн. Восемнадцатилетняя проводница правительственного спецпоезда в одночасье сделалась едва ли не первым человеком в государстве. После 1974 года никто, кроме личного врача, не мог зайти к вождю без личного позволения Чжан Юфэн. Чжан отличалась вульгарностью и была, мягко говоря, малообразованна. Частенько позволяла себе издеваться над высшими сановниками. Но Мао все прощал ей. Влияние ее казалось почти безграничным. Правда, и она не могла остановить бурный поток наложниц…
«Он был человеком из плоти и крови», – пишет Ли Минь про своего отца. Это так. Только помимо плоти и крови человеку требуется еще очень и очень многое.
Любовница в Елисейском дворце. Валери Жискар д’Эстен и Сильвия Кристель
Валери Жискар д’Эстен был самым молодым членом кабинета министров в годы правления генерала де Голля. Тогда он славился своей потрясающей способностью держать в голове все основные цифры французского государственного бюджета. Когда де Голлю, который терпеть не мог заниматься вопросами хозяйствования, задавали какой-нибудь вопрос, связанный с экономикой и финансами, то он неизменно отвечал: «Обратитесь к Жискару – у него хорошая голова».
Родился этот «памятливый» человек в германском городе Кобленце в семье чиновника французской оккупационной администрации. В юности Валери Жискар д’Эстен участвовал в движении Сопротивления, а в 1950-х годах, по окончании Политехнической школы и Высшей школы управления, сделал быструю политическую карьеру. В двадцать девять лет он стал депутатом Национального собрания, а в тридцать шесть – самым молодым в истории Франции министром финансов. Уже тогда он ратовал за объединение европейской и мировой экономики (то, что принято называть экономической интеграцией). В 1974 году, после смерти президента Жоржа Помпиду, были назначены внеочередные выборы, и Жискар победил другого претендента – Франсуа Миттерана. Жискар был президентом Франции с 1974 по 1981 год, и его семилетнее правление было весьма неоднозначным.
С 1975 года, после предложенной Жискаром д’Эстеном встречи в Рамбуйе, переговоры глав индустриально развитых стран стали регулярными, и процесс объединения значительно ускорился. Однако в самой Франции популярность Жискара к концу 1970-х годов резко упала. Хоть д’Эстен и мог держать в голове несметное количество цифр, но, как говорил тот же де Голль, он не понимал народа. Народ же, в свою очередь, не понимал реформ, которые проводил президент.
Потому на выборах 1981 года Жискар д’Эстен проиграл своему бывшему противнику Франсуа Миттерану. А потеряв пост президента, он и вовсе перестал быть серьезной политической фигурой. О Жискаре д’Эстене вспомнили лишь в 2001 году, когда он возглавил Конвент Евросоюза, главной задачей которого стала подготовка Конституции объединенной Европы.