Разумихин Трое из сумы
Шрифт:
Но вернёмся от «высокого» к сугубо профессиональному. В процессе работы авторам книги удалось познакомиться с огромным количеством ранее недоступных архивных документов. И тут, замечу, мало держать руку на пульсе: знать, что появилось нового о твоём герое. В одном из интервью Сергей сказал про это так:
– За это время вышло огромное количество литературы о Есенине, включая серию томов с материалами чтений в Институте мировой литературы. Я не говорю уже о фундаментальном труде, который сейчас выходит тоже под грифом ИМЛи – биографическая хроника Сергея Есенина, полная летопись его жизни и творчества. Естественно, не могла не оказать влияния на нашу книгу работа, которая велась
Всё это заставляет особо сказать о том, что на протяжении уже многих лет литературная работа Сергея Куняева сопряжена с архивными поисками, в процессе которых были найдены и опубликованы многие неизвестные ранее поэтические и прозаические произведения Николая Клюева, Пимена Карпова, Алексея Галина. И опять же сослаться на несомненный результат, который можно подержать в руках, – книгу «Растерзанные тени», составленную из документов, найденных в архиве КГБ, и посвящённую трагическим судьбам крестьянских поэтов и других людей, биографически связанных с Есениным: Сергея Клычкова, Василия Наседкина, Петра Орешина, Ивана Приблудного и других. Должен признать, что последняя строка её аннотации, редкий случай, не рекламный ход, а самая что ни на есть правда: «Книга захватывает с первых страниц и не может оставить равнодушным читателя любого поколения».
Следующим этапом для Куняева-младшего стала книга «Русский беркут» опять же о поэте с ярко выраженным русским национальным сознанием – Павле Васильеве. И далее должна последовать книга о Николае Клюеве, вновь для серии «ЖЗЛ». В результате получится своеобразный триптих – Клюев, Есенин, Васильев, где герои книг связаны самым непосредственным образом. Как говорит сам Куняев, «Клюев благословил Есенина, был его поводырём и учителем и успел благословить и Павла Васильева. Жизнь Клюева охватывает предреволюционное, послереволюционное время и почти полностью 30-е годы, время, уже описанное в книгах о Есенине и Васильеве. Но Клюев – это ещё и начало века, 10-е годы. Именно в этом отрезке времени завязывались все те узлы, многие из которых приходилось потом развязывать или рубить, а некоторые так и остались неразвязанными и неразрубленными».
Так что осмысление отечественной истории Куняевым продолжается. И думаю, будет сделано им немало выводов, которые придутся не по нутру многим людям совершенно разных воззрений, умонастроений, политических и социальных направлений и толков. Открывать для себя реальную историю находится обычно мало охотников.
Будет, наверное, несправедливо пройти мимо ещё одной книги Сергея Куняева – «Жертвенная чаша», вышедшей в прошлом году к его 50-летию. Я прочёл её буквально в два дня, чем очень удивил самого автора, когда сказал ему об этом.
– Прямо сразу?
– Да. Но не потому, что оторваться не мог. Просто злость на тебя заставила проглотить книгу, изданную красиво (что бывает крайне редко с литературной критикой) и одновременно, на мой взгляд, без мысли о том, какому читателю она адресована.
Действительно, для кого она: для литературоведов, для собратьев по литературно-критическому цеху, для молодого читателя, для хорошо знающего историю литературы, для широкого, массового читателя? Даже если попытаться представить на титульном листе подзаголовок «Избранное» (каковым она фактически и является), всё равно книга удивляет своей, нет, не разнополярностью включённых в неё статей, а разноплановостью,
Сам Сергей считает, что книга включила в себя квинтэссенцию того, что он успел сделать за четверть века своей работы. Может быть, оно и так. Но каждая из статей писалась в своё время для журнала и никак не стыковалась с другими. Такими не состыкованными они остались и в книге. Наверно, во мне сидит в данном случае редактор, но именно редакторской работы книге и не хватило.
С куда большим удовольствием я читал бы совсем другую, более цельную книгу, например, о поэтах М.Кузмине, А.Блоке, Б.Корнилове, С.Есенине, Н.Клюеве, П.Васильеве, П.Карпове, А.Ахматовой, С.Маркове, Ю.Кузнецове, Н.Тряпкине, свяжи их Сергей между собой, пропиши чуть шире для обычного читателя, сделай их более «очерковыми». И получилась бы добротная книга избранного, у которого был бы свой читатель.
С не меньшим удовольствием я хотел бы читать книгу, состоящую из статей, где Куняев размышлял, как те или иные «знаковые» фигуры воспринимались раньше и преподносятся сегодня. Это могла быть книга со статьями про то, как перекраивается вот уже сколько лет биография поэта Сергея Есенина, как он изображается в нынешнем кино и как продолжается борьба за него со «сторонниками и почитателями» женщины-мифа Л.Брик, о реальной и книжной Галине Вишневской, о трагической судьбе большого писателя Виктора Астафьева, о том, как пересекаются жизнь и история, вчера и сегодня – наподобие «Post scriptum». И тоже вышла бы цельная книга избранного, у которого был бы свой читатель.
Могла бы получиться очень даже не дурная книга, собранная им из статей о современных прозаиках Л.Бородине, Н.Шипилове, В.Галактионовой и других «симпатиях» Куняева. У неё тоже был бы свой благодарный читатель.
В нынешнем же виде «Жертвенная чаша», безусловно, позволяет увидеть, как далеко шагнул Куняев с той, семинарской, поры, когда ходил в молодых критиках, и какую неудачную изначально уготовил автор ей читательскую судьбу, даже принимая во внимание малый тираж, каким она издана.
Но какие бы ни напрашивались претензии по составу книги, подчеркну один факт, свидетельствующий об уровне написанного Куняевым. Он не побоялся поместить под одну обложку работы, созданные им в промежутке с 1981 по 2006 год, и те из них, которые датированы 80-ми и 90-ми годами, нисколько не выглядят устаревшими.
Правда, один штрих – когда доводится встречать, увы, не так редко, обороты типа: «Вульф из кожи вон лезет», или «его холуйских комплиментов Ельцину» (о Ростроповиче), досадуешь на автора «Сергея Есенина». Это ничуть не лучше того, как о Владимире Высоцком пишет Вишневская: «…Алкоголик, он сразу стал идолом народа», с которой Куняев блестяще полемизирует. По старой памяти на язык просится, мол, молод, потому и заносит. Но тут же сознаёшь, что молодому и ершистому уже шестой десяток лет. И непроизвольно думаешь: всё-таки журналистский опыт не всегда писателю помощник.
Чуть не забыл сказать. Володя Новиков как-то слезливо сетовал на то, что у «чужих» слишком много литературных премий. Сергей Куняев один из тех, у кого этих самых премий некоторое количество есть. Он лауреат премий «Зодчий» имени Д.Кедрина, имени С.Есенина и имени П.Васильева. В 2005 году Сергей Станиславович Куняев, вместе с отцом, стал лауреатом конкурса «115 лет ЖЗЛ» – «За самую популярную книгу серии «Жизнь замечательных людей» последних лет». Номинация, по которой они получили премию, называется «Хождение в народ». Конечно, не Госпремия, но… звучит. И, кто знает, не удивлюсь, если доживу до времени, когда и Госпремия найдёт Сергея Куняева.