Разумное сомнение. Часть 3

Уильямс Уитни Грация

 - Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы убедиться, что ты сгниешь в тюрьме, чтобы убедиться, что ты никогда не выйдешь, и комиссия по условно-досрочному освобождению никогда не проявит к тебе и капли сочувствия.

 - Ты не мыслишь, что говоришь, Лиам...

 - Если я когда-либо найду способ, чтобы мне все сошло с рук, то вы с Кевином будете моими первыми жертвами.

 Охранник напротив нас взглянул на меня.

 - Не будь таким, Лиам...

 - Я буду Лиамом еще недолго, и ты знаешь почему. Я

буду Эндрю.

 - Ты уезжаешь? Ты собираешься оставить меня здесь?

 - Это ты должна быть в земле прямо сейчас...
– Я заметил, как распорядитель похорон начал складывать стулья, бездумно разрушая то, что было просто еще одной церемонией для него.
– Это должна быть ты...

 Один из охранников начал говорить с сотрудником похоронного бюро, спрашивая о том, должны они покинуть территорию или нет. Заметив, что ее время здесь было ограничено, Ава схватила меня.
– Лиам, в смысле... Эндрю. Ты явно все еще любишь меня, потому что ты доверяешь мне в этом... Мы можем восстановить все, что было, начать все сначала, ты и я... Мы можем сделать это, если ты мне поможешь...

 Я схватил ее за руки и убрал их, поскольку один из охранников подошел ближе.

 - Ты знаешь, что я не смогу быть в тюрьме, - сказала она, плача.
– Они переводят меня на постоянное место пребывания на следующей неделе... Спаси меня, Эндрю... Спаси меня...

 Я ничего не ответил.

 - Если бы я могла все вернуть, я клянусь... Я клянусь, что сделала бы это. Ты не думаешь, что я тоже люблю Эмму?

 - Любила, - сказал я. – Теперь надо говорить в прошедшем времени, тебе так не кажется?

 Она вздохнула.
– Пожалуйста, не бросай меня...

 - Не буду.
– Я отступил назад, чтобы охранники могли сопроводить ее обратно к фургону.
– Я напишу...

 - Правда?
– Ее глаза засияли надеждой, когда она уходила.
– Хорошо, я с нетерпением жду твоих писем... Я надеюсь, что у нас все наладится...

 Дождь усилился, перейдя от моросящего к ливню, но я остался стоять, не в состоянии уйти от Эммы. Я перечитал ее крошечное надгробие, плача, когда ее образ пришел в мою голову.

 Эмма Роуз Хендерсон,

 Папина девочка, целиком и полностью.

 Ушедшая слишком быстро,

 Но вовек не забытая...

 Я смотрел на эти слова в течение нескольких часов, позволяя дождю промочить меня до костей. Только когда директор кладбища сообщил мне, что ворота закрывались, я ушел.

 Потерянный и убитый горем, я провел следующие несколько месяцев в головокружительном тумане. Несмотря на то, что Ава была за решеткой, газета продолжала извергать ее ложь как факты, оклеветав меня, и я даже не потрудился оспорить это.

 У меня не было сил.

 Я представил письменные свидетельские показания через адвокатов, которых нанял, зная, что в конечном

итоге все разрешится само собой. Меня даже не волновало, что Ава наняла своих юристов высокого профиля, чтобы не дать мне развестись с ней.

 Мне было на все наплевать.

 Моя фирма рухнула на глазах - все, вплоть до сточной трубы было распродано по частям, а в юридическом сообществе банкротство стало предупреждением, сигнальной лампочкой того, что произошло, когда статус и жадность поглощает одного из нас.

 Я пил каждое утро, позволяя алкоголю заглушить мою боль. И всякий раз, когда я просыпался после отключки, я снова пил. Только когда я начал употреблять кофе, я мог хоть довольно неплохо существовать, чтобы сделать что-нибудь.

 Посещать кладбище было слишком больно, почти так же больно, как и заходить в комнату Эммы. Поэтому я нанял несколько человек, чтобы упаковать все в коробки, сказав им, чтобы оставили рамки из «Е» и «Н». Я еще мог вытерпеть смотреть на них, поскольку она сделала их своими руками.

 В течение многих месяцев я оплакивал свою жизнь, в которой ее больше не будет, пытаясь осознать это. Я знал в глубине души, что не мог здесь остаться, но и не мог уехать, таким уж человеком я был. Я знал, что никогда не забуду Эмму, но мне нужен был способ, как справиться с этим. Медленно вернуть себя в реальный мир.

 Остановившись возле газетного киоска, мне на глаза попалась статья о новом отчаянном адвокате в городе - Майкле Уэстоне. Одетый в один из дорогих костюмов, которыми Кевин когда-то бредил, он говорил о городе и, судя по словам, которые я читал, он был дерзким, лишь немного дерзче, чем я в последнее время стал.

 - О, у вас последняя...
– сказала женщина, когда встала рядом со мной.

 - Вы хотите эту газету?

 - Ну...
– Она покраснела.
– Не совсем газету. Я просто хочу статью Майкла Уэстона, чтобы показать своим друзьям идеального парня моей мечты.

 - Читали ли вы то дерьмо, которое он сказал в этом интервью?
– Я поднял бровь. – Он - мудак.

 - Это только делает его более привлекательным, разве вы так не считаете.

 - Они спросили его, что он делает, когда получает меньше, чем благоприятные отзывы.
– Я не мог поверить, какой чертовски доверчивой выглядела эта женщина.
– Вы хотите знать, что он ответил?

 - Конечно.
– Она скрестила руки на груди. – И что он делает, когда получает плохие отзывы?

 - Он смотрит на свой банковский счет, - сказал я.
– А потом заявляет, я цитирую: «Я не считаю, что кто-то должен быть всеми любимым, чтобы быть успешным». Он действительно сказал это.

 Она практически растеклась лужицей по тротуару. – Держу пари, что он действительно знает, как трахаться...

 Я дал ей газету и ушел. Ее разговор о сексе напомнил мне то, как долго я не спал с кем-то.