Разумное стремление
Шрифт:
Как она могла испытывать подобные чувства? Она, которая всегда поощряла стремление Оливии заводить собственных друзей, жить своей жизнью, которая отказалась от попыток накрепко привязать ее к себе какой-либо разновидностью эмоционального шантажа, которую искренне радовал независимый характер дочери? Сколько раз ей приходилось выслушивать похвалы друзей за то, что она смогла избежать ловушки, подстерегающей многих одиноких матерей, и позволяла Оливии быть иногда даже слишком самостоятельной?
И вот, пожалуйста, — она стоит здесь,
Джордж. Маргарет корчилась, как от боли, в предчувствии большой беды, хотя понимала, что, как бы это ни ранило ее, отец и дочь не могут не интересоваться друг другом, не могут не стремиться встретиться, поговорить.
Она никогда не скрывала от Оливии, сколь мучительным был для нее развод. Как и не пыталась очернить Джорджа в глазах дочери. Любовь проходит, мягко объясняла она, когда Оливия, еще не разбиравшаяся в хитросплетениях взрослых отношений, спрашивала, почему у нее нет папы.
Пока Оливия росла, она не раз повторяла, что ей ничего не нужно от отца. Неужели дочь лгала… лгала, щадя ее, свою мать?
Но разве в глубине души Маргарет не считала, что интерес Оливии к Джорджу был бы только естествен? Возможно, из любви к ней, из сострадания она и подавляла его. Но сейчас, оказавшись перед необходимостью выяснить все возможное о состоянии своего здоровья, разве она не обрела идеальный предлог, весомую причину для того, чтобы побольше узнать об отце?
Маргарет попыталась поставить себя на место Оливии… И вынуждена была признать, что, возникни внезапно на пороге ее дома отец, она бы тоже не удержалась от искушения поговорить с ним.
Нет, вина лежит не на Оливии, а на Джордже!
Он не желает становиться между матерью и дочерью, заявил ей Джордж. Когда же он успел передумать? Или он просто лгал ей тогда? А она, легковерная дура, как всегда, поверила ему!
Куда они поехали? О чем они говорят? Что, если Джордж уже успел сказать Олли что-то, что причинило ей боль, напугать ее?.. Что, если попытался убедить поступить так, как он, и навсегда лишить себя радости иметь детей?..
Маргарет обнаружила, что чуть ли не заламывает руки под воздействием своих воображаемых страхов, заполонивших разум и не оставивших места ничему другому.
Зазвонил телефон. Она схватила трубку дрожащей рукой. Но это оказался всего лишь Джим, который сообщил, что договорился о необходимом обследовании, которое Оливия сможет пройти в ближайшие каникулы.
— Она могла и не унаследовать дефектный ген, — мягко напомнил он Маргарет. — Но лучше, конечно, в этом удостовериться.
Ей, разумеется, пришлось все объяснить Джиму. Прежде он ничего не знал о ее прошлом за исключением того, что она разведена. Маргарет всегда пугала необходимость открывать правду чужим, ей ни к чему была их жалость.
— А вы не заняты сегодня вечером? — неуверенно продолжил Джим. — Здесь открылся один новый
— Простите, Джим, но я жду звонка Олли, — прервала его Маргарет.
— Ну что же, может быть, в другой раз.
Положив трубку, Маргарет подумала, что несправедлива к нему, а возможно, и к себе. Джим Перкинс — добрый, деликатный человек, многие женщины были бы счастливы видеть в нем своего потенциального мужа. Так почему же она не испытывает к нему ничего, кроме дружеской симпатии?
Как мужчина он ничего для нее не значит. Да и никто другой тоже.
Никто. Сердце Маргарет снова наполнила нестерпимая боль. Она лгала себе и знала об этом. Стоило ей только увидеть Джорджа, как тут же ожила былая жажда… неукротимое физическое влечение к нему.
Ее поразило, насколько остро это влечение. Намного сильнее логики и реальности, сильнее рассудка и, самоуважения.
Ожидая звонка от Оливии, Маргарет пообещала себе, что ни словом не обмолвится о Джордже, что в ее голосе дочь не услышит ни ревности, ни горечи, ни укоризны. Она должна попытаться взглянуть на вещи глазами Оливии и помнить о том, что Джордж — ее отец.
Чего она боится, в конце концов? Того, что общая беда объединит отца и дочь и ей не останется места в этом союзе? Того, что Оливия отвернется от нее и лишь с отцом будет делиться своими страхами и сомнениями по поводу будущего?..
В восемь часов телефон зазвонил снова, и на этот раз это была Оливия.
— Прости, что не позвонила раньше, ма.
Кажется, ее голос звучит как-то иначе, почти настороженно… Или я выискиваю проблемы там, где их нет? Может быть, я чрезмерно впечатлительна? — размышляла Маргарет, стараясь говорить как можно спокойнее и естественнее.
— Меня не было… — Голос Оливии стал глуше, словно она говорила не в трубку. — Я… я уезжала с Джорджем… с отцом.
Маргарет поняла, что до сих пор удерживала дыхание, с ужасом ожидая, что Оливия промолчит о встрече или того хуже солжет. Сейчас она испытывала одновременно облегчение и угрызения совести. Как можно до такой степени не доверять собственной дочери? Почему она так подозрительна… так… так ревнива?
Подобное отношение унижало не только ее, но и Оливию тоже. А Джорджа… не унижало ли оно в равной степени и его?
— Да-да, Джонни сообщил, что ты поехала с отцом. — Маргарет старалась говорить легко, беззаботно, но голос подвел ее, когда она, не удержавшись, резковато добавила: — Надо сказать, меня удивило, что он связался с тобой, особенно после того как мы оба согласились, что рассказать тебе все должна я.
Последовала короткая пауза, затем Оливия тихо произнесла:
— Он не связывался со мной, ма. Это я в середине недели позвонила секретарше доктора Перкинса и узнала телефон Джорджа, а затем позвонила ему. Прости меня. Я понимаю, что ты должна чувствовать. Поверь, я хотела сначала посоветоваться с тобой, но…