Разведчики (илл. В. Арцеулов)
Шрифт:
— Отличное сгорание, — удовлетворенно заметил главный кондуктор. — Умеют топить ребята! У них топливо не выбрасывается через дымовую трубу на ветер.
Булавину понравилась эта глубокая заинтересованность главного кондуктора в работе паровозной бригады, и он стал внимательнее прислушиваться к его словам.
— С такой бригадой, — продолжал Сотников, — не страшно даже, когда фашистские стервятники вдруг с неба обрушатся. Вы не думайте, товарищ майор, что раз мы накрепко с рельсами связаны, то беспомощны перед врагом.
Старик нахмурился, вспоминая что-то. В уголках его глаз резче обозначились
— За примером недалеко ходить. В прошлом месяце везли мы в своем составе цистерну с авиационным бензином, и вдруг, откуда ни возьмись, — фашистский бомбардировщик. Спикировал раз, другой — и все мимо. Но вот одна бомба разорвалась все же неподалеку от поезда и пробила осколками цистерну с бензином. Что делать? Течет драгоценный авиационный бензин на землю, а его ждут наши самолеты на прифронтовых аэродромах. Взобрался я на цистерну, заделал мелкие отверстия деревянными колышками, которые всегда ношу с собой в сумке, а ту пробоину, что побольше была, решил собственной спиной закрыть. Уперся ногами в выступ рамы, схватился руками за лесенку, ведущую к люку цистерны, и доехал так до ближайшей станции. Правда, после этого от паров бензина я почти сознание потерял, но горючее спас все-таки.
«Позавидуешь такому старику!» — невольно подумал майор Булавин.
Поезд шел теперь под уклон, и скорость его все возрастала. Хмурый сосновый бор в легкой дымке тумана, голые серые поля, не прикрытые еще снегом, небольшие поселки с дымящимися трубами, отдельные домики и группы деревьев, черные от грязи дороги — все это, медленно у горизонта и стремительно вблизи полотна железной дороги, разворачивалось перед глазами Евгения Булавина.
Майор Булавин не упускал случая поговорить с местными железнодорожниками и потому был в курсе всех событий на станции.
С главным кондуктором Сотниковым он всегда разговаривал с особенным удовольствием, так как старик нравился ему.
— Не слыхали, Никандр Филимонович, — обратился он к Сотникову, — как там у паровозников с их стахановским лекторием? Не охладели еще к этому делу?
— Ну что вы, товарищ майор! — воскликнул Сотников. — Большой размах оно получило. В самом-то начале, когда Сергей Доронин подал мысль о таком лектории, с большой опаской отнеслись к ней некоторые. Война, мол, а вы академии тут какие-то затеваете. Мыслимое ли это дело? А Сергей им в ответ: потому, говорит, и затеваем, что война. Хотим, говорит, через лекторий опыт передовых машинистов обнародовать, научить всех лучше работать и тем помочь фронту.
Булавин давно уже знал и от самого Доронина и от других машинистов об этом лектории, созданном при техническом кабинете паровозного депо, но ему любопытно было теперь послушать, как к этой затее относится главный кондуктор — человек другой железнодорожной профессии.
— По-вашему, значит, дело это стоящее? — спросил Булавин, внимательно разглядывая суровое, обветренное лицо Никандра Филимоновича.
— Как же не стоящее, если в депо нашем каждый день растет число тяжеловесников? А знали бы вы, с каким трудом это новое дело рождалось! Чего только не говорили вначале: лекторий, мол, серьезное учебное заведение, кто же в нем лекции-то читать будет? Где профессоров раздобудете?
Никандр Филимонович испытующе посмотрел на Булавина, как бы прикидывая, согласен ли он с его словами.
Заметив улыбку на его губах и не зная, как расценить ее, он торопливо добавил:
— Я, конечно, не к тому это говорю, чтобы охаять профессоров. И в мыслях такого у меня нет. По теоретической части нам с ними не тягаться, а вот практику они у нас заимствуют, потому как наша практика, надо полагать, помогает им двигать вперед теорию. Верно я говорю, товарищ майор?
— Верно, — согласился Булавин, дивясь юношескому задору старика.
— И когда приходит Сергей Иванович Доронин в наш лекторий, — продолжал Никандр Филимонович, ободренный вниманием, с которым слушал его майор Булавин, — и читает свои беседы-лекции о том, как лучше провести по нашему участку тяжеловесный поезд, как вы думаете, верят ему или не верят другие машинисты? Верят конечно, потому что Доронин под это дело не только теоретическую базу подводит, а и сам такие поезда регулярно водит.
Сказав это, старший кондуктор поднялся с места и, держась за металлическую скобу, высунулся с площадки. Поезд шел сейчас по закруглению пути, и весь состав его был теперь на виду. Никандр Филимонович воспользовался этим, чтобы посмотреть состояние вагонов и поездной сигнализации.
— Ну, а вы-то почему же лекторием машинистов так интересуетесь? — спросил Булавин, когда старший кондуктор вернулся на свое место.
— А потому, видите ли, что прямая у нас, у поездной бригады, связь с паровозниками, — убежденно ответил Сотников. — Ведь стоит мне, или поездному мастеру из моей бригады, или, к примеру, хвостовому кондуктору недосмотреть за составом — и сразу вся успешная работа машиниста пойдет насмарку. Поезд из-за неисправности любого вагона придется остановить на ближайшей станции, а то и вовсе в пути, и он неминуемо выбьется тогда из графика.
Помолчав немного, прислушиваясь к паровозному гудку, Никандр Филимонович продолжал:
— Ну, а мы, поездная бригада то-есть, от паровозной зависим еще больше. Поэтому разве можем мы не интересоваться, каким образом собираются машинисты водить скоростные тяжеловесные поезда? Я вот аккуратно хожу в их лекторий. И можете не сомневаться: хорошо теперь знаю, где Сергей Иванович думает разгон поезду дать, где придержать его. А на остановках я теперь вместе с поездным вагонным мастером ускоренный осмотр всем буксам произвожу, чтобы любую неисправность во-время ликвидировать.
— Значит, выходит, что вам от этого лектория немало хлопот прибавилось? — усмехнулся Булавин.
— Прибавилось конечно, как же иначе. Со стороны можно подумать: к чему бы старику эти дополнительные хлопоты на себя брать? Вот, к примеру, сосед мой по квартире, расценщик паровозного депо Аркадий Илларионович Гаевой, так рассуждает. А секрет ведь тут совсем простой.
Никандр Филимонович, прищурясь, пристально посмотрел на Евгения Булавина и, расстегнув шинель, достал из кармана гимнастерки аккуратно сложенную бумажку.