Разведчики Зеленой страны
Шрифт:
— Подожди, я что-то не понимаю: о какой войне ты говоришь?
— Как — о какой? О войне с Японией!
— С Японией?! — крикнул Егор так, что Гюльнара вздрогнула, и тихо добавил: — Ты что-то путаешь.
Асан, стоявший рядом, делал знаки Гюльнаре, чтобы она замолчала, но она не замечала ни его гримас, ни жестов.
— А ты разве ничего не знаешь? — удивилась Гюльнара. — Не знаешь, что у нас с Японией война с восьмого августа? Ничего не знаешь?
— Гюльнара, ты правду говоришь? — взволнованно спросил Егор.
Гюльнара от неожиданности
— Эй, Темир! — крикнула она в открытое окно ближайшего дома.
— Еще не собрался! — донесся ответ.
— Какая последняя сводка Информбюро, наши гости не знают! Они даже о войне ничего не слышали.
— О! — раздался удивленный возглас, и Темир выскочил из окна и подбежал к Егору.
Это был круглолицый, плотно сбитый невысокий мальчик в белых трусах, белой майке и черной тюбетейке. Егор сразу вспомнил Ахмета из Четвертой пионерской дружины — приятеля Бориса. Та же живость, тот же огонь во взгляде, весь в движении. Удивленные пионеры окружили Егора.
— Ты ничего не слышал о войне? — не веря своим ушам, переспросил Темир.
— Мы были в диких горах, — сказал Егор.
— Еще девятнадцатого августа наши авиадесантные части высадились в Харбине, Гирине и Мукдене, — торжественно провозгласил Темир. — Гремят орудия, наступает пехота. Наша авиация громит тылы врага, давят врага танки, режут волны военные корабли. Ты понимаешь, понимаешь?
— А Япония? Надо высаживаться в самой Японии! Японцы — это знаешь!.. Помнишь Халхин-гол?
— Конечно, помню, — авторитетно заявил Темир, будто он сам был участник боев на Халхин-голе.
— Поеду бить японцев! — в неистовом азарте закричал Егор. — Полковник Сапегин там, конечно. С первой же машиной… Жаль, Онуфриев уехал. Почему же он нам ничего не сказал?
Сердце Егора залила горячая волна. Ему стало жарко, и он задышал часто-часто. Отчаяние, что он не на войне, не на Дальнем Востоке, где гремят орудия и слава овевает советские знамена, овладело им с такой силой, что он решил «действовать». У Егора не осталось и тени сомнения, где искать полковника Сапегина. Только в самом горячем месте, а таким местом сейчас был японский фронт. А ведь Егор знал кое-что о подготовке к этой войне. Ведь друг Сапегина полковник Ростовцев уехал в энском направлении, на восток, со своим «хозяйством» еще месяца два назад и ведь звал Егора. И вот какое горе — он тогда не пошел и прозевал! Проморгал! «Ну и недотепа!» мысленно ругал себя Егор. Но то, что он услышал, вызвало также и взрыв восторга.
— Ну, а сегодня что передавали?
Темира не надо было просить дважды — рассказывать о победах Советской Армии было для него огромным удовольствием.
— Сегодня, двадцать третьего августа, Совинформбюро передало следующую сводку, — отчеканивая слова, громко начал он, и голос его звенел от гордости и радости. — Наши войска заняли Дайрен, заняли Порт-Артур… За двадцать первое августа взяли в плен семьдесят одну тысячу солдат и офицеров.
— Так это же победа! — закричал Егор.
— И еще какая! —
— Не верь капитуляции, — решительно заявил Темир: — приказ японским войскам о прекращении боевых действий не отдан. Японцы оказывают зверское сопротивление. В сводке Информбюро так и сказано: «фанатическое сопротивление».
— Но японский император согласился капитулировать! Ты скажи, согласился? — набросилась Гюльнара на воинственного мальчика.
— Согласился! А кто отравляет колодцы? Японские войска. А кто поджигает степи? Японские войска!
— Но Гарун, Гарун! Я ему скажу, я скажу! — И Егор угрожающе потряс кулаком, но что он скажет Гаруну, Егор и сам толком не знал.
— Не сердись, Егор, — мягко сказал Асан.
Только теперь Егор с удивлением заметил, что Асан нисколько не взволнован известием о войне.
— Помнишь, Гарун нам сказал: обещайте оставаться на посту, даже если бы была война? — напомнил Асан.
Егор вспомнил. Вспомнил он и то, что обещал и за себя и за всех не покидать «пост» ни при каких обстоятельствах. Гарун знал о войне с Японией и ничего не сказал.
— А почему молчали Искандер и Василий Александрович? — спросил Егор.
Асан подробно рассказал, что Гарун и Василий Александрович решили не говорить Егору о войне, чтобы Егор сгоряча не сорвался и не уехал. Гарун сам взялся за поиски полковника и хотел, чтобы Егор пока оставался в Зеленой лаборатории. Он считал, что такая дальняя поездка для Егора могла окончиться плохо.
Гюльнара выжидающе смотрела на шевелящиеся губы Егора, на укоризненное покачивание головой и на глаза, устремленные куда-то вдаль.
Темир, ни секунды не стоявший на месте, дружески взял левую руку Егора в обе руки и сказал:
— Ты понимаешь, Порт-Артур освободили! Да?
— Здорово! — сказал Егор. — Уж я-то понимаю, что значит прорвать фронт и выйти на оперативные просторы, да еще к Порт-Артуру! — Егор торжественно поднял руку, чтобы как-нибудь выразить восторг, и запел одну из самых любимых песен Сапегина:
Наверх вы, товарищи, все по местам, Последний парад наступает. Врагу не сдается наш гордый «Варяг», Пощады никто не желает!И, взмахнув рукой, он сказал:
— Подтягивайте!
И ребята-пионеры с восторгом пели вместе с Егором:
Врагу не сдается наш гордый «Варяг», Пощады никто не желает!Останавливались проходящие, подходили любопытные, и даже Абдулла выскочил на крыльцо, привлеченный громкими звуками песни.
После пения стали говорить о войне, а потом начали обсуждать предстоящий поход. Родители многих пионеров были заняты на дальних колхозных полях. Надо было подождать их возвращения.