Разведчики
Шрифт:
В воздухе стоял глухой гул голосов, крики, сигналы сирен. По асфальтированной дороге спешно двигались на запад толпы людей, автомобили, повозки, двуколки с беженцами. И над всем этим нависло тяжелое низкое небо. Мокрый снег падал, переставал, опять падал.
У края шоссе стояла Надя с высоко поднятой рукой. Поверх пальто наброшен плащ с капюшоном. На щеках блестели капли дождя.
— Подвезите! — крикнула она по-немецки проезжавшей мимо в кабриолете с каким-то военным толстой немке.
Натянув поводья, та остановила лошадей.
— Подвезу, только недалеко, — проговорила
— Ничего у меня теперь нет… Всех своих потеряла, — всхлипнула Надя.
Военный потеснился, давая Наде место.
Немка хлестнула лошадей:
— Вот, все кричали: разбиты русские! Москву забрали! А они уже нас забирают!
— Неужели и сюда придут? — испуганно спросила Надя.
— Выходит, что так… — и немка опять с силой хлестнула лошадей.
— Фрау, вы не верите в германскую армию! — строго проговорил военный.
— Я верю своим глазам, — кивнула немка на поток беженцев.
— Вы ничего не понимаете в военной стратегии и тактике, — напыщенно начал военный. — Военные планы, разработанные еще Шлиффеном и Мольтке, точны. Они оправдали себя в тысяча девятьсот четырнадцатом году, когда русских завлекли к Мазурским озерам и разбили там наголову.
— Об этом, слава богу, всем известно, господин унтер-офицер. Но то было в четырнадцатом году, — не унималась немка. — Господин майор говорил, что Берлин в опасности! И сюда не могут бросить подкрепление…
— Я должен арестовать вас за распространение слухов, подрывающих веру в победу. — Унтер-офицер еще больше выпятил вперед грудь. У него было круглое лоснящееся лицо с толстыми мокрыми губами. Нос и скулы густо усеяны веснушками, брови и ресницы белые. Он таращил глаза, желая придать взгляду строгость.
— Приедем домой, я господину майору расскажу, как вы, господин унтер-офицер, собирались меня арестовать, — повернулась к нему разозленная немка. И обратясь к Наде, пояснила: — Господин майор — начальник, очень богатый и влиятельный. Он мне по секрету советовал уехать подальше на запад. Да разве я брошу свою ферму?! Три коровы, свиней сколько! Да и куда ехать? Все равно — война проиграна.
Последнего замечания унтер-офицер стерпеть не мог:
— Вы — глупая женщина! Вы ничего не знаете и не понимаете. Русские на реке Дайме будут уничтожены! Какие там укрепления! Это вторая линия Зигфрида. Туда подтягиваются все основные силы… Вы ничего не знаете! — он сердито замолчал. Молчала и немка.
Минут через сорок они въехали в какое-то селение. Надя поблагодарила немку и, сказав, что поищет здесь родных, сошла с кабриолета…
Знание немецкого языка помогало Наде собирать самые разнообразные сведения. Иногда она шла в толпе беженцев, бывало, что ее подвозили военные. Стремительное наступление советских войск было главной темой разговоров. Иногда говорили о готовящемся отпоре, о прибытии свежих сил. Надя запоминала все и поздно вечером, рассказывая Гладышу, записывала для срочной передачи то, что он находил необходимым.
Много поработали разведчики Гладыша, собирая сведения о продвижении фашистских войск в Восточной Пруссии, о военных объектах в районе Кенигсберга. Надя уже передала по
Сейчас, довольная добытыми сведениями, Надя спешила в землянку.
Разведчики все еще жили в первой, укрытой в роще землянке, в которую пришли после посещения фермы неизвестного старика.
В один из вечеров, после очередной радиопередачи на Большую землю, Гладыш приказал Шохину и Валюшко уточнить расположение моторостроительного и других военных заводов. Их необходимо было нанести на карту.
Едва стемнело, Шохин и Юрий направились проселочными дорогами в Кенигсберг.
Наутро и Надя пошла на шоссе, по которому теперь двигались нескончаемым потоком беженцы. Сегодня не было ни снега, ни дождя, дул сильный холодный ветер, от которого демисезонное пальто защищало плохо. Как и всегда, Надя пошла кружным путем, огибая небольшие рощицы, минуя ферму старика. У поросшей можжевельником лощины обернулась в сторону землянки и, вздрогнув, остановилась: по лощине прямо к рощице шли несколько вооруженных автоматами гитлеровцев. Было хорошо видно, как внимательно они осматривают каждый куст.
«Запеленговали, наверное, нашу станцию и ищут! — похолодев, подумала Надя. — Не допустить их к землянке!» Увидев, что один из гитлеровцев смотрит в ее сторону, она побежала по ложбине, делая вид, что прячется за кустами. «Увести их подальше». Она продолжала бежать, натыкаясь на промерзшие кочки. Не заметила, как, зацепившись за куст, осталась на ветке ее шляпа.
— Halt, halt! [19] — кричали гитлеровцы, догоняя. Двое забежали вперед, стараясь отрезать дорогу.
19
Стой!
Надя лихорадочно искала какого-нибудь укрытия. Свирепый ветер трепал пальто, лохматил волосы; в нее не стреляли, хотели взять живой, но приближались медленно, с опаской. Спрятаться негде, кроме преграждавшей путь замерзшей канавы с чернеющей кое-где водой. Достав пистолет, Надя прыгнула вниз. Ледок легко хрустнул, и ноги погрузились в холодную воду. «Дешево не возьмут… И живой не сдамся…» — думала она, не обращая внимания на сводившую ноги судорогу. «Все патроны выпущу в них… Последний…»
— Не стрелять! — услышала она резкий выкрик фашиста.
В ответ прогремел пистолетный выстрел. За ним еще и еще. Бежавшие впереди два гитлеровца, выронив автоматы, грохнулись на землю. Остальные, тяжело дыша открытыми ртами, были уже совсем близко.
— Нет, русскую вам не взять, — с ненавистью крикнула по-немецки Надя и, полузакрыв глаза, приложила к виску дуло. Одиноко, но очень громко прозвучал этот последний выстрел.
Надя лежала наполовину скрытая водой, уронив на край канавы темноволосую голову.