Разведка боем
Шрифт:
— Не ограничивая в объёме — это как?
— Мы публикуем до шести листов одного автора в номере. Так что если шесть листов — один номер, двенадцать — два номера, восемнадцать — три, и так далее. То есть за год мы можем опубликовать семьдесят два авторских листа. Два миллиона восемьсот восемьдесят тысяч знаков.
— И за каждый лист платить вшестеро против «Авроры»?
— Да. Скажу больше, мы можем продолжить публикацию и на следующий год. Хотя, честно говоря, не думаю, что вы напишете роман более десяти листов.
— Мы и десять-то вряд ли…
— Неволить не могу. Но подумайте. Посоветуйтесь
Аркадий Натанович пообещал посоветоваться и ушёл.
А я поднялся в свой номер. Уеду завтра, без торопливости. Ещё погуляю по Москве, зайду в книжные, встречусь ещё с одним писателем, точнее, писательницей, схожу в Третьяковку, навещу маменьку…
Включил телевизор.
В новостях о Карпове ни слова.
Мне никто не позвонил.
Глава 23
29 июля 1975 года, вторник
ЧИЖИК В ОГНЕ
— Чудна Каборановская ночь. Прозрачен воздух, звёзды блещут… — перебирая струны гитары, декламировала Лиса.
Мы сидели вокруг костра на берегу Голубой. Голубая — река небольшая, куда меньше Дона. Но чистая, спокойная, и в ней до сих пор водится стерлядь, как утверждают местные жители, ссылаясь на книжку «Рыбьи дорожки». Не знаю, не читал. Книжка, говорят, была в районной библиотеке Каборановска, покуда её не заиграл несознательный элемент из рыболовов-любителей.
Здесь, в десяти километрах от райцентра, расположился летний спортивно-оздоровительный лагерь нашего института с незатейливым названием «Медик».
Пока скромный, на сорок человек, но планов громадьё. Во-первых, воздух! Во-вторых, речка! В-третьих, лес неподалеку! И, главное, неплохое отношение со здешней молодежью. Даже хорошее, можно сказать, отношение. Рабочее. А то ведь разно бывает.
И мы решили заехать, посмотреть как живет наш брат-студент. По комсомольской линии. Лиса и Пантера. И по журнальной тоже, привезли шесть номеров «Поиска» с повестью Брежнева. Пусть читают и обсуждают. В сентябре будет общеинститутская конференция по повести.
Я поехал за компанию, развеяться. Почему бы и не развеяться, дорога хорошая, даже последние два километра грунтовки бархатные.
Народ отдыхает и оздоравливается. И мы приобщились тоже, раз уж выпал случай. А теперь сидим у костра вдесятером, общаемся и развлекаемся. Мелодекламацией, хоровым пением, страаааашными историями. Почти как пионеры.
И вдруг разговор перешёл на деньги. Не так уж и вдруг, конечно. Заметил, что при мне часто говорят о деньгах. То поддеть хотят, то пристыдить, то просто интересно. У кого спросить о деньгах, как не у меня.
— Карпов, говорят, за большие деньги продался, — сказал один. — За миллионы.
— Ну да, я тоже слышал, — сказал другой. И все посмотрели на меня.
И где они слышали? Разве на коротких волнах если. Наше радио тему не трогает. Годит. Команды сверху нет, а без команды сверху боязно. Вдруг не то скажешь, не угадаешь.
— Почему продался? — спросил я.
— Так ему денег пообещали. В Лас-Вегасе. За матч с Фишером.
— Не только пообещали, а
— Как нет? Он же играет за деньги!
— И? Он и прежде играл за деньги. Он убежден, что хорошая игра должна хорошо оплачиваться. Где измена убеждениям?
— Так и ты… вы… играете за деньги?
— Разумеется. Это не секрет. И я не стыжусь, а напротив, очень рад этому обстоятельству. Деньги — штука хорошая.
— Ну не миллион же!
— Коллега, а чем плох миллион?
И все задумались. Действительно, чем он плох, миллион?
— Слышали песенку, её часто по радио передают: «Хочешь в турпоход? Да! Хочешь миллион? Нет». Ну вот и скажите мне хоть с точки зрения диалектического материализма, хоть исторического — почему нет? Почему нельзя хотеть миллион? И почему турпоход противопоставляется миллиону? Турпоход, если это не турпоход в городской парк, требует денег. Еда, питье, палатки, рюкзаки, одежда, обувь, байдарки, и тренировки, тренировки, тренировки — это ведь не даром дается. И если поход на месяц, то денег нужно немало.
— Ну, не миллион же, — повторил коллега.
— А представьте экспедицию к Северному Полюсу. В дебри Амазонки. Кругосветку на бригантине.
— Ну, не миллион же, — повторил коллега в третий раз, но сомнение в голосе.
— А на Луну слетать? Тут не миллионы — миллиарды нужны.
— На Луну — это дело государственное!
— Пока да. А в будущем? И вообще, други мои, серьезнее относитесь к главной обязанности студента. К учебе. Конспектировали работу Ленина «О государстве»? О чём в ней говорится? Уж никак не об организации государством турпоходов. Социалистическое государство дает возможность всестороннего развития трудящихся. Даёт возможность. А развиваться должны сами. Впрочем, думайте сами, решайте сами. Только не теряйте времени зря, не завидуйте бесплодно. Завидуйте с пользой.
— Это как?
— Завидуете заработкам шахтёров — идите в шахтёры. Завидуете космонавтам — идите в космонавты. Карпову завидуете — побеждайте Карпова. Хоть и в Лас-Вегасе. Дорога не заказана.
— Ой, мальчики, хватит вам, — сказала Ира, второкурсница. — Отдыхать нужно. Где мы, а где Лас-Вегас.
И мы согласились отдыхать.
Я гитару в руки не беру, песен не пою. После меня ведь ни играть, ни петь уже не станут, так зачем портить людям вечер? Они стараются.
И очередной музыкант, Витя, второкурсник, забацал «Шисгару», начав, как водится, доминантсептаккордом. С квартой вместо терции.
— Ой, ну хватит, Витя, — попросила Ира. — Куда не пойди, везде Шизгара. Другое дело, если бы они к нам приехали. Шокин Блу.
— Ага, в Чернозёмск, — ответил Витя.
— Хоть в Москву. Я бы съездила. Собрала бы денег, и съездила, а потом всю жизнь вспоминала.
И посмотрела на меня. Но обратиться не решилась. Она на второй курс только перешла, а я на четвертый. Пропасть. Ну, ещё я знаменитость, да.
— Не приедут, вряд ли. Группы больше нет.
— Это я знаю, — сказала Ира. — Слышала по радио.