Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

Гуревич Анатолий Яковлевич

Наша беседа продолжилась последовавшим вопросом, обращенным ко мне: каково мое отношение к Лавалю, вернувшемуся в правительство Виши?

Я знал, что с конца 1940 г., то есть после того, как Лаваль возглавлял более пяти месяцев правительство Виши, неожиданно маршалом Петэном был смещен с этого поста. Причина такой вынужденной отставки мне была, естественно, абсолютно неизвестна. Пьер Лаваль вернулся в Париж, именно там я его впервые увидел на Елисейских полях. Его пост занял адмирал Дарлан, который оставался на этом посту почти четырнадцать месяцев.

Вот в этой беседе я впервые услышал более четкое определение ряда вопросов, которые, возможно, далеко не всегда для меня были еще ясными. Одним

из первых явилось утверждение, что после поражения Франции в течение пяти месяцев Лаваль возглавлял правительство именно потому, что ни у кого не вызывало сомнений, что именно Германия будет безусловным победителем в этой кровавой войне. До этого я не слышал и того, что разрыв между Лавалем и Петэном произошел якобы потому, что Лаваль продолжал верить в Германию, несмотря на то что гитлеровцам не удалось захватить Великобританию, он, повторяю, мечтал об объединении с Германией, в то время как Петэн хотел сохранить независимую республику, находясь с немцами в дружеских отношениях. До этого мне приходилось только слышать, что Петэн согласился 13 декабря 1940 г. на отставку Лаваля только потому, что французский народ возненавидел Л аваля за его стремление к слишком опасному для Франции «коллаборационизму» с Германией.

Я знал, что, проживая в Париже, Лаваль, делая вид, что не занимается политикой, а живет только личными интересами, деловыми связями и интересующими его заработками, в действительности поддерживает дружеские отношения с Абецом, некоторыми немцами из числа оккупантов, занимавшими видные должности. Андре рассказывал мне о том, что Лаваль не скрывает своих добрых отношений с бывшим членом социалистической партии, правда порвавшим с ней еще в 1933 г. и все больше и больше становившимся открытым французским национал-социалистом, Дэа. Дэа в период оккупации играл у гитлеровцев заметную роль. От Андре я слышал и то, что Лаваль в сопровождении Дэа выезжал в Версаль, где был организован первый смотр добровольцев «антибольшевистского легиона», созданного во Франции и ожидавшего уже отправки на фронт на Восток. Неизвестный стрелял в Лаваля и Дэа. Лаваль якобы был тяжело ранен.

Естественно, обо всем этом я не стал рассказывать моему «другу», но был удивлен тем, что он буквально слово в слово повторил ранее слышанное мною. Немного добавил, в том числе и о том, что неизвестный, совершивший террористический акт, был арестован, его дальнейшая судьба была ему не известна. Он подчеркнул и то, что в Париже Лаваль поддерживал связь со многими нацистами из числа французских граждан.

Мы были вынуждены прервать нашу беседу, так как оба торопились домой, но условились продолжить в ближайшее время.

На следующий день я встретился с Розой, итальянской коммунисткой, поддерживающей связь со мной. Встреча была очень короткой. Она передала мне некоторые информационные данные и успела только сказать, что в Италии обстановка накаляется и еще очень трудно предсказать, чем она закончится. Совершенно определенным является падение авторитета Муссолини. Резко, хотя, конечно, тоже трудно предсказать, к чему это может привести, возросли антифашистские выступления, а с особой силой отмечается стремление значительной части населения к выходу Италии из войны и незамедлительного отзыва итальянских войск со всех фронтов.

Перед тем как закончить воспоминания о моей разведывательной деятельности, я позволю себе рассказать об одной из встреч с «чешским другом». Это заставит меня несколько отвлечься от прямой темы, но в то же время может подчеркнуть мою убежденность, что очень многое в частной жизни разведчика приносит пользу его разведывательной деятельности. Так было и на этот раз. Мы условились встретиться около ратуши, у мемориала на месте убийства в Марселе Жана Луи Барту и югославского короля Александра I.

Опять

должно последовать мое признание. Мимо этого памятника и огромного, очень красивого здания ратуши Марселя Маргарет, Рене и я часто проходили. Имена были мне тоже немного знакомы, но никаких подробностей об этих двух политических и государственных деятелях я не знал.

Когда мы встретились с моим «чешским другом», он спросил, заинтересовал ли меня этот памятник и знаю ли я основную причину, побудившую террориста убить этих двух государственных деятелей. Мне пришлось признаться, что я далеко не полностью знаю суть дела. Вот после этих слов он мне поведал: «Жан Луи Барту получил высшее юридическое образование. Еще довольно молодым человеком был избран в парламент. За время своей политической и государственной деятельности занимал ряд министерских постов, в том числе и пост премьер-министра. Много сил затратил на посту председателя Репарационной комиссии, направляя все усилия на обеспечение выполнения Германией принятых в Версале положений мирного договора, касающихся ее дальнейшей государственной политики, включая экономику и численность вооруженных сил. Он был одним из первых, кто испытал тревогу за дальнейшую судьбу человечества, за возможность возникновения новых войн после прихода в Германии к власти фашистов (да, он прямо сказал: фашистов, а не национал-социалистов, как этого требовал Гитлер) во главе с фюрером, являющимся единственным столь всесильным диктатором во всем мире».

И вот тут произошло невероятное, как некоторые государственные деятели не только в Германии расценивали. Этот видный политический деятель после 1933 г. осознал, что единственным способом спасти Европу и, конечно, Францию является не только сближение с Советским Союзом, но и франко-советское сотрудничество. Мой собеседник назвал Восточный пакт, предлагаемый Барту. Придавая большое значение роли Советского Союза в международных отношениях, министр иностранных дел Франции поддержал ряд инициаторов приглашения СССР в Лигу Наций. Все это происходило в 1934 г., но самым главным, по мнению просвещающего меня моего «чешского друга», является то, что предложение о создании Восточного пакта встревожило многих, враждебно относящихся к Советскому Союзу. Им не понравилось и то, что Жан Луи Барту посетил СССР. Он не дожил до того дня, когда благодаря немалым его усилиям был подписан франко-советский договор 1935 года.

Югославия во главе со своим королем Александром I поддерживала и ориентировалась на внешнюю политику Франции, являясь в определенном отношении сторонником курса, проводимого министром иностранных дел Жаном Луи Барту. Враждебно настроенные политики, видимо, предполагали, что в результате ожидавшейся во Франции очередной встречи Барту и Александра I может еще четче определиться их «дружелюбное» отношение к Советскому Союзу. Это не устраивало гитлеровцев, их сторонников и других представителей всяческих оппозиционных течений в различных странах. Именно этим многие объясняли совершенный 9 октября 1934 г. террористический акт, унесший жизни двух незаурядных политических деятелей.

Рассказав все это, мой собеседник, продолжая, поставил вопрос, предварительно предупредив, что ответ на него будет дать далеко не просто. Соответствуют ли действительности высказываемые предположения агентами германской и итальянской разведок, что исполнителем явился хорвате кий террорист, усгашами (это и есть хорватские террористы, организация которых была создана лидером хорватских сепаратистов, руководимая Анте Павеличем, ставшим открытым главарем хорватских фашистов)?

Должен отмстить, что среди моих знакомых большая часть строила свои предположения на том, что убиты они были непосредственно гитлеровцами по личному приказу Гитлера. Где правда, я не мог тогда ответить.