Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.
Шрифт:
«Твои товарищи и друзья – члены Ленинградской секции советских добровольцев – участников национально-революционной войны в Испании 1936–1939 гг. – сердечно приветствуют и поздравляют тебя в день 60-летия.
Мы знаем тебя давно как энергичного и активного, инициативного и исполнительного товарища, длительное время выполнявшего обязанности зампредседателя нашей секции, вложившего много груда в организационную и военно-патриотическую работу.
Здесь сегодня ты остался таким же патриотом, как тогда – в Испании, куда поехал добровольцем по зову совести, как истинный интернационалист.
Являясь одним из авторов сборника "Ленинградцы в Испании" (2-е издание), ты вписал новую страницу в историю
Желаем тебе, дорогой Анатолий Маркович, успехов в твоей деятельности, здоровья и счастья».
На этот раз среди многих подписей советских добровольцев – участников национально-революционной войны в Испании имеются и подписи нескольких членов ленинградского испанского землячества во главе с председателем Артуро Олано-Эренья.
Мне хотелось бы в подтверждение высказываемой оценки проводимой мною военно-патриотической работы среди молодежи, в первую очередь, к приведенным уже выше грамотам, еще указать только на некоторые. Речь идет о грамотах, полученных от районных, городской и областной ленинградских комсомольских организаций. К ним относятся:
– Юбилейная почетная грамота Ленинградского обкома ВЛКСМ, 1988 г.;
– Почетная грамота Ленинградского городского комитета ВЛКСМ от 8 июня 1976 г. за подписью секретаря;
– Почетная грамота Ленинградского областного комитета ВЛКСМ за подписью секретаря от 24 сентября 1981 г.;
– Грамота Ленинградского горкома ВЛКСМ за активную работу по военно-патриотическому воспитанию молодежи и в связи с 40-летием Великой Победы за подписью секретаря, награжден 29 апреля 1985 г.;
– Почетная грамота Кировского РК ВЛКСМ Ленинграда за подписью секретаря Е.И. Бабочкиной;
Мне были вручены также Почетные грамоты:
– директора Государственного ордена Октябрьской революции музея Великой Октябрьской революции Л.А. Шевцова от 5 мая 1980 г. за активную помощь музею;
– директора музея Л.А. Шевцова и председателя Совета содействия ветеранов КПСС В.П. Виноградова «За активное и плодотворное сотрудничество с музеем в деле героико-патриотического воспитания трудящихся и молодежи» от 18 апреля 1983 г.
Я мог бы в подтверждение правдивости моей полезной общественной деятельности привести еще много примеров, основанных на полученных мною не только наград в виде почетных грамот, но и письменных отзывов.
1986 г. В честь 50-летия национально-революционной войны в Испании Анатолию Гуревичу вручают «Памятный знак СКВВ»
ГЛАВА XXXIV. Радостный день. Тяжелые переживания. Наконец счастье, предшествовавшее полной победе!
Человек, выполняющий или выполнявший доверенную ему деятельность нелегального военного разведчика во вражеском тылу, в любой стране обречен, как правило, на полное безмолвие. Даже своим детям, жене, матери и отцу, своим близким и друзьям он долгие годы не мог раскрыться. Естественно, в моем положении, совершенно необоснованно осужденного в «измене Родины», обязанного молчать обо всем, что касалось не только моей работы резидента военной разведки в Бельгии и Марселе, но и хода следствия по моему делу и воздвигнутых обвинений, это было все еще в большом запрете.
Медленно продвигались и мы в нашей стране и за рубежом к новому понятию того, что находилось за семью печатями. Правда, у нас к этому продвигались медленнее, чем в других странах. Некоторые читатели могут со мной не согласиться.
Прошло более 45 лет после моего решения вернуться в Советский Союз, стремясь и дальше приносить ему пользу. Я об этом уже знакомил читателя. Сейчас хочу только особо подчеркнуть, что все эти годы я был обречен на безмолвие по всем вопросам, касающимся моей деятельности за рубежом в сети военной разведки, а это распространялось и на мою личную жизнь во время проживания за рубежом. Я был вынужден скрывать от всех и тот факт, что в сентябре 1943 г. после нескольких лет моей разведывательной деятельности, находясь в гестапо, я признался в любви Маргарет Барча, в результате чего у нас в 1944 г. 20 апреля родился сын. Весьма понятно, какими были мои переживания, когда уже в 1972 г. я смог прочесть в книге совершенно безответственных авторов Ал. Азарова и Вл. Кудрявцева «Забудь свое имя», выпущенную «Политиздатом» (Москва, 1972), много абсолютно необоснованных, оскорбительных высказываний в отношении этой исключительно порядочной женщины, знакомство с которой я во время работы за рубежом ни от кого не скрывал. Больше того, об оказанной мне помощи в моей деятельности мадам Барча я докладывал в «Центр», присвоив ей псевдоним Блондинка. Свои доказательства этому высказыванию я приведу несколько дальше. А сейчас хочу коснуться того важного момента, который вынесен в заголовок этой главы – «Радостный день...».
29 ноября 1990 г. неожиданно раздался телефонный звонок. Мне и Лидии Васильевне сразу показалось, что звонит кто-то из-за границы. Сняв трубку, я услышал женский голос, предупредивший, что со мной будет говорить Мадрид. Особого удивления это у меня не вызвало, так как иногда мне звонили из Испании, в том числе члены Ассоциации летчиков-республиканцев. Я стал ждать соединения и вдруг услышал незнакомый голос и ошеломившие меня слова: «Папа, я Мишель!»
Сохраняя еще определенное спокойствие, усомнившись, правда, не является ли это провокацией, я сразу же задал на том же французском языке вопрос: «Мишель, скажи мне, кто были твои крестные родители и где тебя крестили?»
Ответ последовал немедленно: «Меня крестили в католической церкви во Фридрихроде, а крестными родителями были жена французского генерала Жиро и бельгийская графиня Русполи...»
Услышав это, я, сидя на стуле у телефона, опустил трубку и больше не мог разговаривать. В первое время мне показалось, что я попросту потерял сознание, но нет, я просто не мог поверить... Еще на Лубянке меня заверили, что Маргарет и Мишель погибли в фашистском концлагере. Мне безмолвно сидеть пришлось недолго. Лидочка не могла понять, что происходит, ведь я ей еще пока ничего не сказал. До этого телефонного звонка мы с ней никогда не говорили о том, что у меня есть сын. Ведь я и сам не знал, что он жив.