Разведка «под крышей». Из истории спецслужбы
Шрифт:
Подобные разведсведения не только не приносили пользы, но в условиях войны были крайне опасны. Кто знает, что взбредет в голову такого разведчика в очередной раз? Именно поэтому Главное управление Генштаба и запрашивает мнение военного агента в Швейцарии Сергея Голованя, желательно ли дальнейшее сотрудничество со Сватковским.
Судя по всему, Сергей Александрович понимает авантюрные наклонности нового резидента, однако выбирать не из кого, и потому он сообщает в Петроград, что может быть, с помощью «Дюмулена» «удастся организовать
Увы, Головань напрасно надеялся. Никакой информации Сватковский не дал, а вот деньги получал исправно. Кстати говоря, деньги немалые. К февралю ему было перечислено 25 тысяч франков, однако он требовал еще 19 тысяч.
В начале марта «Дюмулена» исключили из агентурной сети Огенквара. Правда, через год с небольшим свои «наполеоновские разведпланы» он предложил штабу Верховного Главнокомандующего. И, поразительно, они были приняты. Что ж, как говорят в народе, кому война, а кому мать родна.
Не сложилась работа и у второго резидента — корреспондента Янчевецкого. Он так же, как и его коллега, представил план раз-ведцеятельности в Турции. Будущий резидент возлагал надежды на бывших македонских четников, греков и болгар по национальности, работавших в полиции и таможне, а также на христиан, бежавших из Турции.
В качестве примера он ссылался на одного из руководителей четников, некоего Пучерее, который готов был выехать в Константинополь, где у него остались хорошие друзья и знакомые.
Янчевецкий надеялся также на старые связи в военном министерстве Турции, на флоте, среди переводчиков голландской миссии. Считал вполне возможным организовать наблюдение за железнодорожными перевозками по маршруту Константинополь — Берлин.
Были у резидента и другие предложения: привлечь к работе румынских волонтеров и поставлять оружие греческим добровольцам.
ГУГШ приняло план Янчевецкого. В начале декабря 1915 года он выехал в Бухарест. По прибытии в столицу Румынии резидент представился военному агенту полковнику Борису Семенову и попросил аванс в сумме 500 франков.
Борис Анатольевич обратился в Огенквар за разъяснениями. Янчевецкий произвел на Семенова не самое лучшее впечатление, однако его прислал Петроград, и полковник, как человек военный, готов был выполнить приказ Центра.
И вновь камнем преткновения стали деньги. Янчевецкий в качестве денежного содержания требовал 1 тысячу франков в месяц, Огенквар предлагал 500 франков. Тем более что пока никакой информации резидент не добыл. Правда, ГУГШ перевело на оперативную работу на три месяца более 5 тысяч рублей и дало указание военному агенту самому решить вопрос о финансовом вознаграждении Янчевецкого в зависимости от результатов работы.
Однако резидент, обидевшись, покинул Бухарест. Он прибыл в Одессу и оттуда написал в столицу письмо, в котором жаловался, что не встретил со стороны Семенова понимания и помощи, а также
Тем временем Семенов, не дождавшись результатов работы резидента, сообщил, что его смета финансирования уменьшена. Янчевецкий на это прислал в ГУГШ обиженное письмо. Он считал, что сокращение денежного довольствия мешает разведработе, и настаивал вывести его из подчинения Семенова, считая, что военный агент не знает особенностей деятельности в Турции.
Пока шла переписка и торги по поводу финансового вознаграждения, Янчевецкий, к сожалению, не давал никакой разве-динформации.
В феврале Огенквар передал полковнику Борису Семенову приказ прекратить деятельность Янчевецкого «из-за его полной неподготовленности».
Таким образом, уже зимой 1915 года стало ясно, что использование корреспондентов Петроградского телеграфного агентства Сватковского и Янчевецкого в качестве руководителей агентурных сетей провалилось. Они оказались людьми некомпетентными в вопросах разведки, к тому же желали не столько поработать на этом поприще, сколько заработать на нем.
В Огенкваре сделали соответствующие выводы. Впредь, на протяжении всей войны, к деятельности в стратегической разведке в качестве руководителей будут привлекаться в основном военные специалисты, офицеры, обладающие определенным опытом в этой сфере деятельности.
Однако вернемся к зиме 1915 года, когда возникает острая необходимость создать не на словах, а на деле эффективную агентурную сеть в одной из европейских стран, сосредоточенную на разведке противника. Возглавить ее должен был не случайный человек, преследующий свои корыстные цели, а профессионал-разведчик.
В ту пору руководителем Особого делопроизводства ГУГШ, то есть фактическим руководителем русской военной разведки, был полковник Николай Раша. Он занимал эту должность с марта 1914 года, сменив полковника Оскара Энкеля, который убыл военным агентом в Италию.
Николай Карлович — опытный, боевой офицер. Окончил Московское военное пехотное училище, Академию Генерального штаба. На службу поступил рядовым на правах вольноопределяющегося в 4-й гренадерский Несвижский полк. Николай Раша был прекрасным стрелком. Еще будучи юнкером, получил наградную шашку за успехи в стрельбе.
Из училища его выпустили в лейб-гвардии Санкт-Петербургский полк.
В академии он учился отлично. При выпуске за успехи в обучении удостоился производства в следующий чин штабс-капитана и получил назначение на Дальний Восток, где уже разгоралась война. Воевал храбро и умело, за что и удостоился нескольких боевых орденов.
С 1910 года Николай Карлович проходит службу в 26-й пехотной дивизии, потом в Генеральном штабе, сначала помощником делопроизводителя, позже — делопроизводителем. На этом посту он и встретил Первую мировую войну.