Разведывательно-диверсионная группа. «Слон»
Шрифт:
– Почему нарушаешь форму одежды, Филин?
– ???
– Ваше звание, товарищ Проценко, есть «старший лейтенант», а я вижу несоответствие. Почему на вас до сих пор лейтенантские погоны? – улыбнулся Батя. – Что, медсестрички время не давали?
– Так, Батя... Я же приказа не слышал, вот и подумал...
– От болван, ну болван!!!
Они обнялись. Крепко, по-мужски, по-солдатски... И Филин понял, только сейчас понял, почему командира называют Батей. Семьей его отныне был отряд, суровые мужики со странными порой кличками – братья, а Батя, да он и был для всех настоящим батей. И ком под горло подступил такой, что... Вдруг
– Ну, идем, герой, идем, сынок, покалякаем... – произнес Батя, обнимая за плечи Филина, и обернулся к комроты разведки. – Джо, мне некогда, сам видишь, приказ по отряду передашь, что сегодня особый ужин, да «столовку» накрути, чтоб на все сто! Мы сегодня будем обмывать звезды разведчика...
– Есть! – с преувеличенным рвением ответил Джо.
В кабинете расселись по жестким стульям – здесь все было по-спартански. Андрей поерзал немного, находя самое удобное положение для своего, ставшего таким каким-то неудобным, тела, что не прошло мимо глаз командира. Батя вообще все и всегда видел и подмечал, только не обо всем говорил...
– Значит, так! – грохнул ладонью по столу. – Отправляешься в отпуск на 45 суток, для начала... В конце апреля медкомиссия... И я очень хочу, Филин, чтобы ты ее прошел, – вижу, не ошибся я в тебе, нужен мне такой разведчик. Но! Здоровый, чтоб тянул, а не его тянули. Ясно?
– Ясно, Батя.
– Ох, и завидую я тебе, Андрюха!.. – в первый раз командир назвал Филина по имени. – Весна в Одессе!.. Это ж мечта поэта!.. Тепло, море плещет, девки ногасто-сиськастые в мини «по самую кобуру» снуют туда-сюда перед глазами... Кр-расота-а-а!!! А тут ты: старлей, орденоносец, молодой, фигуристый такой весь из себя, с палочкой, как настоящий пес войны. Да девки, от желания под тебя залезть, будут лифчики на себе рвать! Как думаешь, Филин?
– Посмотрим...
– Посмотрит он! Скромняга! Ты вот что, делай что хочешь, а вернуться к эскулапам должен без клюки, и это приказ!
– Есть вернуться без клюки! – гаркнул старлей и улыбнулся. – Приказ командира – закон для подчиненного!
– Ты это. Ты не ерничай тут, чай не прапорщик перед тобой, а командир отряда, целый подполковник!.. А без шуток если, то ты хоть и салажонок еще, но цепкий и по духу правильный... Думал я, что такого, как Шах, больше не найду, ан глядишь, появился Филин... Только я тебя «гэбарям» не отдам. У них там свои песни, а у нас свои... Да ты, я думаю, и сам не пойдешь?
– Точно, Бать, на хрена мне их игры.
– А если Монах твой тебя позовет?
– Откажусь!
– Ну, вот и ладушки. Лечись давай, Филин, девок порть в меру, только не обженись ненароком, рано тебе еще...
– Есть, девок портить в меру!
– Ну, гаденыш! Я-тя накажу-у!!! Потом, когда вернешься!..
Батя смеялся, оказывается, так заразительно, что не было сил сдержаться. Ржали до коликов в боку...
– Ну ладно... – утирая слезу, произнес командир. – Тут вот еще что.
Улетучилось веселье, как и не было.
– Ты вообще-то знал, что Слон твой земляк, одессит?
– Догадывался, но он не говорил ничего конкретно... Да и времени на это особенно не было...
– Коренной. В пятом или шестом поколении. Но это не важно. Потеряли мы нашего Слона... Пока тебя в Кабуле выхаживали, его отправили в Ташкент... А там эти, чурки узкоглазые, у него отняли обе ноги, коновалы, мать их за душу! Инвалид он теперь безногий!
– Да уж... Улица Пироговская...
– Да хоть Блинная, мать ее! – в сердцах произнес Батя. – У Слона нашего только мать осталась, а он единственный сын... Все хотел семью слепить да детишек нарожать, не раз мы здесь до полуночи с ним о том говорили... А-а, что и говорить!
На глазах Бати навернулись слезы, только теперь слезы эти были другие. То ли слезлив был командир, то ли от войн нервы были обнажены...
– Ты это, Андрей, сходи к нему. Ты ему должен... И вот еще что...
Подойдя к сейфу, Батя, тяжело вздохнув, достал красную сафьяновую коробочку и положил на стол перед Филином.
– Сам хотел, но думаю, если ты отдашь – ему будет вдвойне приятно... Это его второй... И теперь уже последний! Эх, Слон – Слон...
Открыв коробочку, Филин, увидел покоившийся на белом атласе орден Боевого Красного Знамени. Новенький, непотертый, блестящий – цена за потерянные ноги...
– Представлял к Герою Союза... Вас обоих представлял!.. – тихо произнес Батя. – Да только там, «наверху», у них свои расклады... Сказали, что два Героя за два года (!), да за одно и то же (!), да в одном подразделении (!), не бывает. Вроде того, что то, что сделал Батырыч, больше в одном взводе никому не под силу!.. Суки! Даже орден «Лысого» не дали! Но я буду не я, если...
– Я понял, Батя. Не рви сердце...
– Да чего там!.. Только от сердца моего!.. Там уже и рвать нечего, как ты говоришь, одни ремни остались, на портупею... Как в какую-нибудь жопу лезть, так это мы, а как отблагодарить вас, пацанов, за то, что жизни свои кладут, – фуй с маслом! Это они получают висячки на китель да теплые места в штабах, суки!.. Ладно! Там все зачтется, каждому!.. – Командир поднял глаза к потолку.
– Обязательно, Батя... Всем зачтется!..
– Так! Закончили с лирикой! Через двадцать минут праздничный ужин. Твои звезды будем обмывать, Андрей. И те, что погонные, и те, что на китель! Иди, Филин, во взвод. Приведи в соответствующий порядок погоны и готовься, разведчик, тебя сегодня «обмывают». Ну, шагом марш!
Филин не сдвинулся с места. Что-то не пускало его: то ли во взгляде Бати увидел чего, то ли еще что.
– Ну! Чего замер столбом?
– Батя, что-то еще?
Командирский взгляд сверлил Филина, словно рентгеновский луч, не меньше минуты.
– А ведь заберут тебя «гэбари», ох, заберут!.. Такие кадры, как ты, старлей, – штучный товар... – задумчиво произнес Батя. – Не хотел говорить, да, видно, шила в мешке не утаишь... Ты же ведь знаешь, что Слон песни писал для всего отряда? Ну вот... О том, что ты жив, тезка твой узнал только недавно, уже в Одессе. Фу, бля!.. Непривычная ситуация... Короче!.. Слон написал письмо пацанам, поздравления там, с 23 февраля, и стихи... На, вот... Это тебе, Филин, песня посвящена... Салажата уже ее поют вовсю, они-то не в курсе, «что и откуда», у нас тут призыв пошел, сам понимаешь... А вот «старики» молчат, чтобы не накликать Косую... А я думаю – ребятам из «Голубых беретов» отослать, знаешь, есть такой ВИА, там братишки-афганцы поют. Может, и получится из этого что-то?.. Она же не чернилами, а кровью написана, песня эта... Из самой глубины сердца Слон ее достал! Да и не песня это вовсе, я так думаю, а крик души...