Развод, дракон и наследник престола. Сборник
Шрифт:
Это еще что за черт?!! Бред! Ерунда!
Я и так и сяк изворачивалась, чтобы свет падал под разным углом. Но результат наблюдений оставался все тем же.
Я стряхнула с себя пену, осторожно вылезла из ванной и приблизилась к зеркалу. Слава богу, на дальней стене огромного помещения нашлось нужное – от пола до потолка.
Еще какое-то время я рассматривала себя, крутилась, отходила и приближалась.
Наконец, забралась в ванную в полном недоумении.
– Э-эх! Если бы я могла сейчас поговорить с Эйзерханом! – вздохнула вслух.
– А ты можешь! У
– Ты всегда меня слышишь?
Это было и приятным и дискомфортным открытием. Мало ли? Есть ведь разные интимные желания, мысли, в которые никого не хочется посвящать. Даже того, с кем по-настоящему близка. А я испытывала к Эйзерхану нечто подобное, хотя и знала дракона всего пару часов.
– Не бойся, – усмехнулся он. – Я слышу лишь то, что ты хочешь, чтобы я знал.
– Правда?
– Разумеется! Между сарканом и ящером должно быть полное и безоговорочное доверие! Я никогда бы не стал обманывать тебя! Мы – единое целое. Не забывай! Я чувствую, что тебе нужен… и слышу тебя. Так что случилось с моей замечательной всадницей?
– Почему у меня пропал шрам от кесарева сечения?
– А-а-а! Прости! Это я виноват! Мне надо было сразу тебя предупредить. Сарканы до девятнадцати-тридцати лет живут, как обычно. Каждый по-своему. И травмируются и болеют, как люди. С той лишь разницей, что поправляются всегда и без последствий. Нет такой болезни, которая убила бы их. Затем сарканы находят своего дракона и вообще становятся неподверженными недугам.
– Каждый саркан?
– Да.
– Но не каждый дракон может получить всадника?
– Точно!
– Хорошо. Дальше…
– А дальше… как только между драконом и всадником устанавливается связь, человек саркан перестает болеть, быстрее и легче восстанавливается после травм и… все следы предыдущих недугов и ранений пропадают бесследно…
– То есть внутри у меня… там… тоже исчезли все швы и шрамы?
– Верно!
– А бывает, что саркан не находит дракона, и эту уникальную регенерацию и долголетие не получает?
– Нет. Абсолютно каждый саркан однажды устанавливает ментальную связь с ящером. А порой – даже и с несколькими.
– Но не каждый дракон получает своего всадника?
– Да. Это так.
– Спасибо Эйз… За пояснения и за все остальное…
– Всегда рад быть тебе полезным… Обращайся хоть днем, хоть ночью…
Я еще немного полежала, рассматривая себя. Обнаружила, что даже крошечный рубец на руке от пореза – и тот испарился. Все следы подростковых прыщей на лице исчезли. Я нарочно еще раз сходила к зеркалу, чтобы убедиться.
Теперь понятно, почему у Тарлана, Александра и императора такая чудесная кожа! Ни единого шрама, никаких следов…
Потрясающе!
Ладно… Пора бы и честь знать. Я ведь не ведаю сколько времени придется готовиться к балу…
В тот момент я и не подозревала, как аукнется мне эта особенность сарканов по заживлению всего-всего в момент установки ментальной связи с драконом…
Я домылась, накинула
Меня еще никогда не наряжали другие. Это было новое, интересное, необычное ощущение. Когда вокруг тебя суета, беготня. Одни делают прическу, другие – макияж, третьи примеряют бальные туфельки, а ты сидишь такая, вся – принцессой-королевой и только «принимаешь» заботливое обслуживание.
Да! Мне это было довольно приятно! Я как будто сходила в элитный салон, где тебя и причешут, и накрасят, и нарядят.
Впрочем, наверное, это надоедает. Надеюсь, потом смогу уже отказаться, также как отказалась от мытья слугами.
Когда горничные принесли мне бальные наряды, я, признаться, на минутку даже струхнула. Боялась, что придется носить корсет. По счастью, прогресс в этой России коснулся и этого элемента одежды тоже. Вместо корсета мне принесли… лифчик, только чуть больше и с широкими лямками. По сути, это был короткий тряпичный корсет, который совершенно не требовалось затягивать. После него на меня надели и шортики – нечто среднее между обычными трусами и бриджами. Следом – юбку. Она стояла, будто с обручами. А дальше уже нарядили и в платье.
Правду сказать, застегнуть его самостоятельно я, скорее всего, уже не смогла бы ни при каких обстоятельствах. Платье застегивалось на какие-то клепки, которые шли от талии до самой шеи. Так руки я вряд ли сумела бы вывернуть, даже учитывая все позы йоги. Впрочем, мне этого совершенно не требовалось. Меня нарядили и одновременно причесали, уложив новые удивительные лиловые локоны вокруг головы в пышной прическе. Я крутилась перед зеркалом и любовалась.
Платье было воздушным, белым-белым, как облачко, декольте заканчивалось на манер перьев, так что я напоминала изящного лебедя.
Давно я уже себе настолько не нравилась. И дело было даже не во внезапном омоложении или в том, что прическа окрасилась так, как было модно краситься в моем времени. Да и платье не играло во всем ключевую роль.
Во мне что-то внезапно и неуловимо поменялось. Как будто Эйзерхан сделал меня другой.
Немного более гибкой, чуть более грациозной и каждое мое мимолетное движение наполнилось эдакой особенной величественностью. Плавностью, изяществом, аристократичностью и грацией.
Поклоны императору я уже видела – в голове, когда начинала знакомиться с Эйзерханом. Остальным «подданным» достаточно было кивать, как пояснил Александр во время тренировок. Так что я чувствовала себя уже более уверенно. По крайней мере, без прежней растерянности и заполошности.
Когда я оказалась уже полностью готова, в дверь постучались. Я кивнула Анне, и та вернулась с высокой темноволосой девушкой. У нее были длинные тонкие руки, очень изящный верх и, кажется, тяжелый низ – он угадывался под двумя пышными юбками.
Раскосые глаза имели зеленоватый оттенок, а чуть широковатый нос совершенно не портил, тем более что губки выглядели пухлыми и чувственными. Ее бальный наряд составляло темное бархатистое платье с белоснежными кружевами на рукавах, подоле и вороте.