Развод и девичья фамилия
Шрифт:
– Нет-нет, – неожиданно запричитала Валентина, – Сергей Константинович ни при чем, это я забыла о своих утренних обязанностях. Простите, простите меня!
Тут она подскочила, поцеловала Киру и тяжелой рысью побежала в сторону кухни.
– Ты ненормальный. Что ты к ней пристал?
– Я нормальный. Мне нужно знать, что здесь произошло. Я могу узнать это только одним способом – заставить всех отвечать на вопросы.
– Ты инквизитор, – в лицо ему выпалила Кира.
– Пап, привет, – сказал Тим. В голосе было
– Штаны нашлись?
– Ясный перец.
– Нужно самому знать, где твои вещи, а не спрашивать у Валентины.
– Да ладно, мам.
– Не «да ладно», а нужно следить за своим барахлом!
– Я слежу!
– Я вижу, как ты следишь! Валентина постирала твои брюки, а ты знать не знаешь!
– Ясный перец, что не знаю, ведь не я стирал!
– И очень плохо!
– Брейк, – объявил Сергей, – счет по очкам равный. Окончание матча переносится на вечер.
– Мне надоела твоя убогая терминология, – отчеканила Кира и ушла.
Тим и Сергей переглянулись.
– Она чего? Злится, да, пап?
– Она расстроена из-за того, что убили Костика, а мы до сих пор не знаем, кто это сделал.
– Ах да, – вспомнил Тим, – ты говорил, что его Валентина замочила!
Страшный, ужасающий, неправдоподобный грохот грянул из кухни, что ясно свидетельствовало о том, что Валентина все слышала.
– Черт бы вас всех побрал! – завопила откуда-то Кира.
На работу ее повез Сергей.
Замок, вставленный в рулевое колесо ее «Фиата», отсырел и не проворачивался.
– Надо было масла капнуть! – заорал Сергей после нескольких потряхиваний, подергиваний и двух ударов кулаком. Ясный перец, что замок им не открыть.
– Ну и капнул бы! – тоже заорала Кира, позабыв, что они развелись и он не может и не должен капать ей в замок масло.
– Я сейчас опоздаю, – поддал жару Тим из Сергеевой машины, и Кира, подхватив портфель, перебежала в джип.
– Ключи где?!
– Какие ключи?
– От твоей машины!
– Откуда я знаю! Они были у тебя!
– Не было! Ты ее открывала, а не я!
Кира поняла, что вот-вот во всех окнах дома появятся любопытные физиономии. Представление они устроили на славу, играли вдохновенно и с огоньком.
Ключи нашлись в кармане ее куртки, и она швырнула их в окно, Сергей поймал, и запер машину, и включил сигнализацию.
– Вечером капнем масла, – пообещал он, сдавая назад в тесном переулке. Кира зажмурилась.
Ее муж всегда ездил так, что хотелось натянуть на голову одеяло, чтобы не видеть приближающуюся собственную ужасную кончину, которая могла приключиться в любую секунду. Бампер «Тойоты» замер в сантиметре от чьего-то чужого бампера, и Сергей нажал на газ.
В это утро он превзошел самого себя. Тим не опоздал в школу, но, когда Сергей привез Киру на Маросейку, к дверям родной редакции, спина у нее была
– Не смей так ездить, – сказала Кира, – да еще с ребенком!
– Мы опаздывали, – хмуро заметил он.
– Ну и что?!
– Ты ненавидишь опаздывать.
– Еще больше я ненавижу, когда ты так гоняешь. Это лихачество в Москве…
– Кира, – перебил он, – выясни у своего Лени Шмыгуна, какие именно документы он привозил тебе на дачу. Выяснишь?
– Зачем?
– Ты вообще-то подписываешь финансовые бумаги?
– Вообще-то да. Когда нет Костика или Батурина.
– Костика не было, правильно?
– Правильно.
– А Батурин был, – напомнил Сергей, – ты ему статью по факсу отправляла, он в Малаховку приезжал и возле калитки стоял. Правильно?
Кира смотрела на него.
– Почему Шмыгун повез бумаги тебе в Малаховку, а не дал подписать Батурину в Москве?
Мобильный телефон затрезвонил, как водится, в самый неподходящий момент.
– Да, – сказала Кира, с трудом сообразив, что нужно нажать, чтобы ответить, – да, привет. Нет, мы у подъезда. Что-о?
Сергей быстро взглянул на нее и выключил приемник, в котором развлекались оживленные сверх всякой меры утренние ведущие «Русского радио».
Продолжая слушать, она вырвалась из ремня, распахнула дверь, чуть не вывалилась наружу и потянула за собой портфель.
– Кира!
– Через сорок секунд. А милиция?
– Какая милиция, Кира?
– Мне надо бежать, – с отчаянием проговорила она, – там что-то случилось.
Аллочка Зубова приехала на работу раньше всех и довольно долго пряталась в «Макдоналдсе» на той стороне Маросейки. Просто так сидеть неприлично, и она тянула гнусный кофе из пластмассового стаканчика – только американцы могли догадаться наливать кофе в пластмассовые стаканчики! – а потом минеральную воду, потому что кофе, вставший поперек горла, надо было чем-то запить.
Всю ночь она думала, что ей делать с маньяком Лешей Балабановым, да так и не надумала. Проще всего и, наверное, лучше было бы рассказать все отцу, но Аллочкина гордость и Аллочкина самостоятельность встали насмерть – рассказывать нельзя.
В конце концов, она так и не поняла – то ли Леша душевнобольной, и тогда его нужно подвергнуть освидетельствованию, то ли играет в какую-то игру, и призом в ней – она, Аллочка.
У нее не было никакого опыта общения с такими… навязчивыми поклонниками. Ее всегда бережно охраняли, как вазу династии Цин. Знакомства были только проверенные и подходящие – молодые люди, играющие в теннис и гольф, с дипломами Итона и Гарварда, девушки в очках, говорящие на трех языках и катающиеся на горных лыжах. Среди них тоже попадались всякие – плохие, хорошие, умные и просто болваны, – но они были «благонадежны» и безопасны.