Развод и девичья фамилия
Шрифт:
Сергей вернулся за компьютер, некоторое время прилежно и с новыми силами изучал лица и бюсты и не поверил своим глазам, когда нашел.
Нашел. Точно нашел.
Он посмотрел дату. Все правильно. Дата тоже совпадала.
Красотка из компьютера только подтвердила то, о чем он догадывался, но зато теперь у него не было никаких сомнений.
Он открыл подряд несколько файлов, прочитал и пустил на печать.
Значит, все дело не в разговоре на лестничной клетке, а в пакете, упавшем с вешалки.
Ай да Аллочка Зубова!
Аллочка пробралась по тесному коридору, среди каких-то ящиков и стульев, к единственному окну, залитому дождем и давнишней побелкой. Верочка Лещенко оглянулась на нее.
– Везучая, – сказала Верочка с завистью, – в такую переделку вчера попала, да еще с начальниками! Ты теперь у нас новая звезда. Может, фамилии перестанешь путать и города станешь правильно называть.
– Я ничего не путала и называла правильно, – возразила Аллочка.
– Слушай, а правда, что Батурин всех террористов перестрелял, а одному горло перерезал?
– Не всех, – буркнула Аллочка.
– Как тебе повезло! – выдохнула Верочка. – Вот как бывает! Стараешься, стараешься, а повезет…
– Меня вчера чуть не убили! – крикнула Аллочка неожиданно даже для себя. – Сегодня меня могло бы уже не быть! Если бы не Батурин!
– Ну не убили же, – заметила рассудительная Верочка. – Зато теперь все у твоих ног. Героиня. Даже Батурин пялится. Я заметила. Смотрит и смотрит. Или у вас на почве стресса был секс?
Аллочка отвернулась.
Не было у них с Батуриным никакого секса.
Была у них необыкновенная любовь, та самая, что дается раз в жизни, по собственной Аллочкиной теории. И утро было необыкновенное. И он не стал просить ее высадить его из машины «на углу», мужественно доехал с ней до толпы сотрудников на стоянке, странно, что Верочка ничего об этом не слышала.
Теперь самое главное – не упустить его вечером, заманить к себе. Если она его не упустит, станет приучать постепенно, может быть, в конце концов и приучит.
Но пока нужно выяснить еще одно обстоятельство.
– Слушай, – сказала Аллочка, – все говорят, что Кира… что с Кирой что-то… ты не слышала?
– Ой, ну конечно, слышала! – фыркнула Верочка. – Ничего такого. Кира сама дура. Рассказала Магде, она же с ней дружит, а Магда всем остальным! Пистолетик-то у нее! Из которого Костика прикончили.
– У Магды? – зачем-то спросила Аллочка, хотя все прекрасно поняла, и Верочка посмотрела на нее как на ненормальную.
– У Киры! Она, конечно, сказала, что ей его подбросили, но кто этому поверит?! И милиция куда-то запропала. Она пистолет выбросит по дороге в Яузу, и привет. Не будет никакого правосудия.
– Значит, все-таки Кира, – под нос себе пробормотала потрясенная Аллочка, – все-таки она…
– А я сразу знала, что она! – заявила Верочка. – Я бы на ее месте из этого пистолета сама застрелилась, честное слово, а она… Льдина.
Когда вчера Кира
– Посмотрим, – пробормотала Аллочка и поправила на носу стильные очки.
– Что посмотрим-то?
Но она уже уходила по темному коридору, пробиралась среди стульев и вешалок, грациозная, как молодая лошадка.
Верочка проводила глазами ее спину, пожала плечами и вздохнула. Жаль, что ее, Верочки, не было вчера в здании. Сияющий нимб героини и мученицы очень пошел бы ей, а в то, что опасность была реальной и настоящей, не имеющей ничего общего с лихой и веселой киношной опасностью, Верочка не особенно верила.
В конце концов, все живы. Охранников поубивали, но – Верочка опять вздохнула – она даже не знала их в лицо, а потому смерть их казалась чем-то слишком далеким и незначительным. Зато остальные прославятся надолго. Сегодня интервью с ними покажут по всем каналам, и большие люди сделают какие-нибудь важные заявления, и президент выразит поддержку и соболезнования и что-нибудь куда-нибудь перечислит, и все это пройдет мимо Верочки. Уже прошло.
Вот жалость какая!
Когда Аллочка вбежала в конференц-зал, все занимались своими делами. Киры не было, это она заметила сразу. Раиса на широком подоконнике разливала чай в невесть откуда появившиеся знакомые редакционные кружки. Батурин говорил по телефону. Магда Израилевна втолковывала что-то фотографу, веером разбросав снимки на дальнем конце громадного, как морской причал, стола.
За компьютером, на котором она проработала все утро, сидел Леша Балабанов. Сидел, читал и правил текст.
У Аллочки обручем сдавило голову.
В Питере, в экзотическом музее пыточных приспособлений, куда водил ее гарвардский карьерист, чтобы «вздернуть усталые нервы», она видела такую штуку – обруч с палкой, чтобы сдавливать голову по вискам. Сдавливать до тех пор, пока не полезут черные вздувшиеся мозги.
Дыхание сбилось.
Аллочка неслышно в общем гуле подошла и заглянула Леше через плечо.
ФСБ превратилась в КГБ. Террористы в туристов. Журнал почему-то в криминал – фантазии, что ли, не хватило? Вестибюль в вестибуляр. И так далее и тому подобное во всех вариантах.
Леша исправил еще что-то, закрыл файл и уверенной рукой отправил его по электронной почте на батуринский адрес.
Батурин – собака – Старая площадь – точка – ком. Аллочка знала этот адрес наизусть.
Батурин получит ее статью. Не сейчас, а, допустим, завтра, когда доберется до своего почтового ящика. Или сегодня вечером. Станет смотреть, что пришло ему за день, и увидит Аллочкину статью с вестибуляром вместо вестибюля.
Как во сне Аллочка медленно подняла с пола портфель, размахнулась и что было сил врезала Леше по шее.