Развод под 50. От печали до радости
Шрифт:
Бахытжан объявился в воскресенье. Позвонил после обеда, предупредил, что заедет. Первые секунды столкновения в прихожей были болезненными. Он стоял, потупив взгляд, она делала вид, что смахивает пальчиком невидимые крошки с комода.
– Как девочки?
– спросил он о дочери и малышке.
– У Асели давление подскочило, тонус. Постельный режим и никаких стрессов. Поэтому не тревожь ее лишний раз.
– Аселёк удалила меня из общего чата, - грустно заметил Бахытжан.
– Я видела, - кивнула Меруерт.
– Димаш меня заблокировал, - сильный голос все еще мужа вздрогнул.
–
– Если бы ты знала, как я жалею о том, что ударил его. Не понимаю до сих пор, что на меня нашло.
– Ну как что? Любовь, - горько усмехнулась Мира и поежившись, хотя в квартире было тепло.
– Сарказм?
– нахмурился Бахытжан.
– Думай, как хочешь.
Она развернулась и направилась на кухню, где решила чем-то себя занять. Мира гремела сковородкам и кастрюлями, протирая и без того чистые полки, холодильник и столешницу. Между делом успела расстроиться, что новая красивая кухня достанется другой хозяйке. Жаль.
– Я готов, - услышала она аккурат в тот момент, когда поливала цветы. Поставив лейку на подоконник, она обернулась.
– Хорошо, - тихо сказала она.
– Ничего не забыл?
Этот вопрос прозвучал так буднично, будто Бахытжан не к другой женщине уходит, а в командировку уезжает.
– Мира, то, что я сказал про квартиру…Понимаю, как это выглядит, но и ты войди в мое положение.
– Пожалеть тебя?
– ухмыльнулась она.
– Хотя знаешь, ты, наверное, прав. Четыре комнаты - слишком много для меня одной. Раз уж ты начинаешь новую жизнь с чистого листа, то и мне надо.
Меруерт говорила вещи, в которые сама не верила. Но она не хотела, чтобы он видел ее слабость, не хотела показывать слезы, которые сейчас успешно сдерживала.
– Моя машина остается у меня. Вся техника тоже. Депозит поделим 50 на 50. На меньшее я не согласна, мне еще новое жилье обставлять. Эх, что же ты чуть раньше не влюбился? – иронично заметила Мира. – Ремонт бы не делали, деньги сохранили, еще бы проценты набежали хорошие…
Бахытжан ничего на это не ответил, а просто молча наблюдал за ней и ее движениями. Она стала слишком резка и холодна. При внешней привлекательности он давно не видел в ее глазах огня, который нашел в Шинар. Еще раз убедился, что оказывается, тепло, которое он чувствовал рядом с Мирой, - это привычка, уважение, признательность за прекрасные годы и заботу.
– У моего пациента агентство недвижимости. Пообещал, что выгодно продаст эту квартиру. Может, поможет тебе подобрать хороший вариант?
– Спасибо за заботу, но я сама, - Мира поджала губу от обиды.
– Хочешь совет на прощание?
Бахытжан нахмурился.
– Квартиру купи до свадьбы. Все-таки мало ли что, - повела плечом она, желая уколоть его так же, как и он ее, когда предложил обратиться к его риелтору.
– Я учту.
– И ключи оставь. Пока я здесь живу, не приходи без звонка, если что-то еще вдруг захочешь забрать.
Бахытжан полез в карман брюк, достал связку ключей и отцепил нужные. Мира напряженно наблюдала за его действиями, и когда ключи коснулись гладкой поверхности скатерти, она не выдержала и спросила:
– Бахытжан, а теперь ты счастлив? Вот эти несколько дней, что живешь
– Да, - коротко кивнул он.
– Любишь ее по-настоящему?
– с каждым словом, душа Миры обливалась кровью.
– Люблю, - ответил он, проглотив фразу о том, что даже не знал, что еще способен так любить и хотеть женщину.
– Ба?ытты бол, Бахытжан. (Будь счастлив, Бахытжан)
Мира специально сделала акцент на его имени, ведь оно переводится, как “счастливая душа”. Вот и душа мужа выбрала свой новый путь, не пожалев никого вокруг. Остались только руины.
– Прости меня еще раз.
– Возможно, когда-нибудь прощу, - горло сковала болючий спазм.
– А пока не могу. За то, что ударил Димаша и Аселю довел. Живи теперь с этим.
Ничего не ответив, он развернулся и пошел в прихожую. Через несколько минут там хлопнула входная дверь. Ну вот и все - он ушел. Она, наконец, его отпустила.
Глава 11. Волк
Месяц спустя
Ансар
Ансар Дулатов на переговорах собаку съел. Конечно, пришлось набить много шишек прежде чем зеленый юнец вырос до предпринимателя, которому чуть ли в рот не заглядывали. Тактика менялась в зависимости от характеров партнеров, условий, которые они предлагали и сумм, что стояли на кону. Заходя в переговорную, он первым делом обводил взглядом саму комнату и присутствующих, высчитывал, где лучше сесть, что сказать, как себя вести. За годы практики он понял, что мама не зря ему говорила: “Человеку Бог дал два уха и один рот. Побольше слушай, поменьше говори”. Поэтому он не стремился казаться умным и говорить без умолку. Ансар больше слушал других, анализировал, а потом слабых продавливал, с сильными договаривался. Бывали очень жесткие переговоры, во время которых нужно было быть волком, не сдавать позиций, а выгрызать лучшие условия для своего бизнеса.
Вот и теперь его подчиненные и ассистентка нервно следили за тем, как он договаривается с японцами о передаче прав на производство нескольких автомобилей на мультибрендовом заводе в индустриальной зоне Алматы. Еще до прилета в Токио команда Дулатова заручилась поддержкой на высшем уровне, а сам он несколько раз летал в столицу на встречи с министрами и не только.
Ансар вспомнил, как в середине 90-х сам перегонял японские автомобили, потом договаривался с крупными заводами о поставке новых машин в свой первый центр. Тогда, в молодости, кровь кипела, хотелось завоевать мир и закрепиться на вершине. И он добился всего, о чем мечтал.
– Ансар Идрисович, завтра встреча по благотворительному фонду, - предупредила незаменимая ассистентка Карлыгаш (в переводе с каз. – ласточка), что-то быстро набирая на своем смартфоне.
– У них отчетный период.
Ансар про себя усмехнулся: “Мы только прилетели, едем по домам, а эта маленькая ласточка уже что-то строчит по делу и всегда знает обо мне то, чего я сам не знаю”.
Карлыгаш была ровесницей его младшей дочери. В двадцать восемь пока еще незамужняя помощница всегда сопровождала Дулатова в командировках и сидела с ним в одной машине. Доступ к телу был только у нее, водителя и охранника. Им Ансар доверял, как себе. А к Карле относился скорее по-отечески.