Развод в 47. Я тебя никогда не любил
Шрифт:
— Кто? — нервно сглатываю. — Ты же был в отъезде. Откуда знаешь?
— Это сделала моя мать. Твой тренер, — с его губ срываются слова, пропитанные многолетней болью.
Глава 49
— Валентина Евгеньевна… — ошарашенно на него смотрю. Все жду, что я ослышалась и Макс сейчас это подтвердит.
Но вместо этого я слышу его глухое:
— Да…
Тру пальцами виски. Закрываю глаза. Это предательство. Да, я узнала о нем через много лет. Но боль все равно реальная.
И я по привычке сражаюсь с этой болью, не позволяю ей завладеть разумом. Но мешает шоковое состояние.
Я в
Я занималась фигурным катанием, отдавала ему львиную часть своего свободного времени. И чем старше становилась, тем больше было тренировок. Вначале у нас со Златой была отличный тренер Галина Семеновна, я к ней тянулась. В какой-то мере ее как мать воспринимала.
И она заботилась. Переживала, часто советом помогала. Я спешила на тренировки еще и потому, что там был мой дом. Там были девочки и наша тренер. Мы были командой. И Злата была мне лучшей подругой.
Соперничество с ней началось у нас гораздо позже. Как раз когда катание переросло на более профессиональный уровень, в тринадцатилетнем возрасте мы перешли в другую школу к Валентине Евгеньевне.
Тогда стало больше соревнований. Злата выигрывала гораздо реже меня, и она начала настраивать коллектив против меня. Распускать грязные слухи.
Я вначале недоумевала от кого они исходят, почему вдруг все стали меня сторониться, потом случайно узнала. Так прервалась наша дружба. Началось соперничество.
А вот Валентину Евгеньевну я любила. Тянулась к ней, слушала внимала советам. Она за нас всегда переживала, была строга, но справедлива. Часто задерживалась, чтобы просто выслушать, что у нас на душе. Говорила, что для победы нужно не только здоровое тело, но и дух.
У меня не было матери, и не было времени на жизнь вне школы и тренировок. Потому она стала для меня родной. Я помню, как она плакала, когда я получила свою первую медаль. Как в ее глазах гордость читалась.
Но справедливости ради, была она близка и со Златой. А я ревновала… хоть и старалась не показывать вида. И еще больше тренировалась, хотелось доказать, что я лучше.
Валентина Евгеньевна всегда занимала в моем сердце особое место. И мне было больно, что она лишь раз навестила меня в больнице. Принесла фруктов, скомканно сказала поправляться и ушла.
Я тогда решила, что раз я выбыла из строя, то интерес ее пропал. И это было больно.
Я знаю, что она продолжила тренировать Злату еще несколько лет. А после ушла из тренерства и уехала из города. Я пыталась с ней общаться, но все было сухо, не было прежней связи. И вскоре я решила не навязываться.
Но вопреки всему, Валентина Евгеньевна всегда занимала особое место в моем сердце. Человек, с которым прошло мое взросление, которой я доверяла то, что сказала бы только маме. И вот признание Макса…
— Откуда ты знаешь? Ты уверен? — сглатываю горький ком, выныривая из воспоминаний.
— Я приехал немного раньше с соревнований. Пришел к ней на работу. Остановился у кабинета, услышал там голоса. Этот разговор до сих пор помню, словно услышал его вчера.
«— Я тебе сказал устранить мягко! А ты что сделала?
— То, что вы сказали. Я выполнила вашу просьбу.
— Ты не могла подсыпать слабительное? Или
— Она упертая. Ее так просто из строя не вывести. Она всегда идет к победе. Там сила духа такая, что у нее будет все огнем гореть, а она вперед полезет. Это вы не понимаете, что Злате бы она дороги не дала. Ольга сильнее. И если вы хотели избавиться, то я видела один выход.
— Мне надо было одно соревнование! Одно гребанное соревнование! Потом уже все договорено! Какого мне твоя самодеятельность, Валя! Мне девку жалко! Она же талантище! А тебе нет. Или ты личные счеты сводила? Признавайся, дрянь!».
— Дальше я не услышал. В коридор вышел тренер хоккеистов, увидел меня, стал расспрашивать, уволок к себе в кабинет. И я так и не знаю, кто был тот мужик, голос которого я слышал. Сейчас бы я фиг ушел, ворвался бы в кабинет к матери и все узнал, а тогда еще сопляк был, ошарашенный. Да и не понимал я толком, что произошло. О том, что с тобой случилось на тот момент не знал, — Макс проводит по ежику волос, тяжело вздыхает. — Уже дома я устроил допрос матери. Дурак, я все еще надеялся, что не так понял. Мать призналась, что это сделала она. И не было в ее глазах сожаления, раскаяния.
«— Макс, ты понимаешь, какие деньги стояли на кону? — кричала, размахивая руками. — Ты проблемный парень, не ровен час, влезешь в какую-то дрянь. За что мне тебя вытаскивать? Думаешь, так и будешь кулаками махать? А образование? Я хочу, чтобы ты стал экономистом. И теперь у меня есть знакомства, как устроить тебя в институт, даже если плохо учиться будешь, тебя за уши вытянут. А диплом откроет тебе дорогу, образование важно. Ты потом поймешь насколько! Я завела знакомства, для моей, для твоей карьеры! Мы сможем переехать, а не учиться в коммунальном клоповнике. А Олька, — злобно засмеялась, — А что с ней? Ее лечение оплатят. Ну не станет звездой, знаешь сколько таких поломанных я за жизни видела. Оправиться и все у нее нормально будет. Ей считай повезло, могла себе и шею сломать, и тогда гаплык. А так она девка пробивная, не в одном, так в другом себя найдет. А у нас с тобой это единственный шанс, и я не собираюсь его терять! Ты знаешь какая у меня зарплата? Копейки! А как я вкалываю? Где справедливость? Нет ее, Максим. И за свое надо бороться, что я и сделала. А ты мне еще спасибо скажешь!».
Глава 50
Он говорит, а я будто слышу рассказ не про моего тренера, не про ту женщину, которая была для меня примером, эталоном. Я так стремилась увидеть гордость в ее глазах.
— Макс, ведь не только деньги ее на это толкнули? По твоему рассказу, я ненависть ощущаю.
Он сминает в руках салфетку. Кивает.
— Она и была, и в этом тоже я свою вину ощущаю… — делает паузу, смотрит на меня открыто, показывая свои многолетние терзания. — Я высказал матери, что никаким экономистом не собирался становиться, что у меня свое виденье жизненного пути. Я уже тогда старался быть независимым, зарабатывал деньги, еще и ей помогал. Ты же знаешь, отца своего я никогда не знал. Он исчез, едва услышав о беременности матери. Она одна меня воспитывала, и я вырос с чувством долга, что забота о ней лежит на моих плечах. Я был уверен, что всего добьюсь сам, заработаю на нормальное жилье для матери. У меня было много планов… была огромная сыновья любовь к ней. А она… этими словами она все перечеркнула.