Развод. Боль предательства
Шрифт:
Поворачивается и идет внутрь здания. Я иду следом. Пульс стучит в ушах набатом.
Мы проходим через небольшой симпатичный холл в деревенском стиле, сворачиваем по коридору, потом еще раз и оказываемся перед дверью в номер.
Я замираю и чего-то жду. Рома стоит рядом и явно не собирается мне помогать.
Сердце колотится, по ощущениям, прямо в горле. Ноги дрожат, пальцы ледяные. Хочу ли я знать, что там?
Отчетливо понимаю, что не хочу.
Зачем я приехала? И чего мне дома не сиделось?
Как во сне поднимаю руку и стучу. Потом еще. И еще. Уже громче.
Через несколько мгновений, показавшихся мне вечностью, дверь открывается, и я вижу перед собой девушку. Платиновую блондинку. Ошеломительно красивую, с четкими скулами и пухлыми губами.
Она заспанная и растрепанная, прижимает к груди полотенце, пытаясь прикрыть свою наготу. Лишь на ее шее болтается галстук.
Серый с серебристым отливом, мужской. Это галстук моего мужа.
Я знаю точно, так как сама покупала его. И сейчас он зажат прямо между... Хорошо так зажат, крепко. У нее явно есть, между чем его зажимать.
Я перевожу взгляд вглубь комнаты и вижу на кровати Кирилла.
Он лежит на животе и сладко спит. Ну, прямо ангел!
Какая красивая у него спина. Широкая, мощная, атлетичная. Круглые упругие ягодицы выглядят очень эффектно.
Вот такие странные мысли появляются в голове. Словно мой мозг пытается зацепиться за детали, только чтобы не впустить внутрь правду, как-то отгородиться от нее.
Правду о том, что на нем тоже нет одежды.
Глава 2. Конец сказки
Я не верю. Даже сейчас, когда я вижу это своими глазами, я не верю.
Мне кажется, что я чего-то не понимаю. Что всему есть какое-то объяснение. Да, точно, должно быть какое-то объяснение.
Мама всегда говорила, что я фантазерка и у меня богатое воображение. Вот только сейчас его не хватает, чтобы найти объяснение и оправдание тому, почему мой муж и какая-то неизвестная мне блондинка голые в одном номере ночью.
Как там в том анекдоте? «Ну ты же умная, придумай что-нибудь». Вот, что-то не придумывается.
— Что надо? — нагло спрашивает девица.
Я ошарашенно хлопаю глазами, не в силах вымолвить ни слова.
В этот момент Кир вдруг ворочается и открывает глаза. Он щурится от яркого света лампочки в коридоре, проникающего в комнату через открытую дверь.
— Какого хрена? Ты что еще, черт побери, тут делаешь? — он произносит хрипло и сильно невнятно.
После чего закрывает глаза, отворачивается и, похоже, снова засыпает.
Я тупо стою и ничего не понимаю. До сознания все еще не доходит, оно пока отказывается понять и принять ситуацию. Реакция невероятно заторможенная.
А потому мой взгляд скользит дальше, впечатывая навсегда в память мельчайшие подробности
На тумбочке возле кровати стоит ополовиненная бутылка. По комнате разбросана одежда. Вижу женский бюстгалтер, висящий на спинке кресла. Только кружево, черное, как он любит.
На полу возле кровати валяются презервативы. Использованные. Три штуки.
Дальше я уже ничего не вижу, потому что меня слепит болью. Такой сильной, какой я еще в своей жизни не испытывала. Меня будто с обрыва сбросили.
Шатаюсь, словно пьяная, в тумане, ничего не соображаю. Почему-то куда-то исчезают все мысли. Вообще. В голове пусто. А еще что-то шумит.
Вроде меня кто-то подхватывает под руку и куда-то ведет. Вокруг все плывет. Я не вижу куда иду. Перед глазами стоит все та же картина полутемного номера.
Чувствую дуновение свежего воздуха. Видимо, мы на улице. Жадно хватаю ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Живот скручивает от внезапного спазма.
Какой-то человек рядом со мной что-то говорит, но я не слышу его. Поднимаю на него взгляд, но вижу его смазано. Изображение плывет и подрагивает. Но все же узнаю — это Рома.
Он просто открывает и закрывает рот. Ах, так вот что это за шум. Это шумит у меня в ушах.
Напрягаюсь, чтобы понять, что он говорит. Вроде как это «ничего страшного».
Ничего страшного, блин! Это так нелепо, что мне даже становится смешно. Сначала я начинаю хихикать, а потом, видя ошарашенное Ромино лицо, уже в голос хохотать.
Понимаю, то это истерика, но мне не остановиться. Смеюсь до тех пор, пока лицо не начинает болеть, а по щекам не начинают течь слезы.
Замечаю, что перед глазами летают какие-то мушки. Вдруг чувствую, как к горлу стремительно подкатывает тошнота. В панике кручу головой и бегом устремляюсь к ближайшим кустам, благо недалеко. Там меня и выворачивает. Ну блеск!
Рома на все это смотрит и куда-то исчезает, но мне сейчас все равно. Медленно разгибаюсь, тяжело дыша. Шум стихает, а слух постепенно возвращается.
В это время ко мне подбегает Рома, подавая влажную салфетку и бутылку воды. Наверное, из машины достал. Как кстати.
— Так, Ксюш, поехали отсюда, а? Садись в машину, я не пил. Я тебе отвезу.
Я благодарно киваю и иду, пошатываясь, как в тумане, к внедорожнику моего мужа. Видимо, они на одной машине приехали.
— А как же?.. — спрашиваю, кивая в сторону отеля.
— А тебе не пофиг? Доберутся как-нибудь, — зло бросает Рома, открывая мне дверь.
И правда. Что это я? Вот же курица!