Развод. Цена нелюбви

Максимовская Инга

– Абсолютно исключено,– дурашливость тут же сползает с лица амбала. Глаза превращаются в две бездонные черные дыры.– Мент твой дал точные распоряжения…

– А я даю другие распоряжения,– словно черт меня дергает за язык. Аркадий желает мне блага, но я вдруг ощущаю невероятное желание сделать хоть что-то по-своему, чтобы вновь почувствовать себя не жертвой запуганной, а обычной женщиной. Да, это каприз, настолько сильный, что из глаз слезы брызжут.

– Ножкой еще притопни, королева, -хмыкает мой тюремщик.– Подруге твоей под хвост метелкой дам. Поняла?

Пока не разрешится проблема, будешь сидеть девицей в темнице обмотавшись косой. Морковка блин.

– Льда хочу,– выдыхаю я,– фруктового. – И где Северцев? Вы должны знать.

– Лед сейчас принесет обслуга в номер. По мусору – инфа закрытая. Жив курилка, не нервничай, нельзя тебе,– морщится проклятый мерзавец. Я провожаю взглядом огромную фигуру, загибаясь от ярости. Мне кажется я вот-вот взорвусь. Ненавижу чувствовать себя беспомощной. Жалкой привыкла за годы семейной жизни, а вот беспомощной…

Набираю номер Липки и слышу тихую трель прямо за запертой дверью.

– Лип, не получится увидеться,– тихо на цыпочках подхожу к двери. Слышу радостный шепот.

– Открывай сова, медведь пришел, ледика принес для Пятачка. Я же говорила, что никто мне не помешает,– хихикает из-за двери подруга. Еще одна любительница мультиков. Сегодня просто день сказки, главное чтобы она не оказалась страшной. Мое сердце пропускает удары и… Я не знаю, что со мной, но я до жути не хочу открывать дверь. Поворачиваю ключ, вопреки неприятному чувству. Липка, одетая в униформу горничной, улыбается. И что я себя накрутила? Это же она, моя любимая подруга. Я такая дура.

– Ну и порядки у вас. Обшмонали меня, словно преступницу. Сожрали лед почти весь. Бандерлоги. Ну здравствуй, сестренка,– скалит зубки Липа. Но ее улыбка кажется мне сейчас совсем не дружеской И сестрой меня она не называла никогда.– Хорошо выглядишь. И в талии раздалась уже. Скоро совсем станешь похожа на колобка. Наверное станешь, если будешь умницей.

Я пячусь к столу, на котором стоит селектор. Черт, что происходит вообще?

– Липа, ты посмотрела на меня, а теперь уходи,– стараюсь говорить ровно.– Рада была с тобой пообщаться, но…

– Ну что ты, сестренка? Я еще не наговорилась. Представляешь, недавно я что узнала? Мы с тобой оказывается не ровесницы. Я старше на три года. Но, там напутали что-то, или специально дед с бабкой меня младше сделали, чтобы пособие подольше получать, черт его знает. Они ж не родные мне, как оказалось. Я так завидовала тебе, что у тебя мама есть. Очень я тетю Лиду любила. А она меня, платья мне, как и тебе покупала. И игрушки. Помнишь?

Конечно я помню. Я страшно ревновала маму к подруге. Мне казалось, что она любит Липку больше чем меня – родную дочь. А мама говорила, что ей просто жалко сиротку. Но с ней она всегда была нежна, а я… Я привыкла быть послушной, и научилась принимать мамину холодность за любовь. Жила с зашоренными глазами.

– Знаешь, оказывается она и моя мама тоже. Точнее она МОЯ мама. И это вы у меня ее отобрали. Твой отец и ты. Ради вас ей пришлось меня оставить с чужими людьми.

Думаешь почему она тебя привезла в тот богом забытый городок, котором детство наше прошло? Чтобы быть ближе ко мне. Я ей нужна была. А не ты. Ты – просто средство достижения того, чего мы с ней заслужили. Выстрадали. То, ради чего я росла не зная материнской любви.

– Липа. Ты бредишь,– хриплю я, почти достигнув стола. Еще шаг…

– Не надо, куколка. Они ведь все равно не успеют. Я говорю чистую правду.

– Тогда я тебя разочарую. Если бы мама тебя любила, она не променяла бы тебя на деньги и богатство. Не бросила бы ради того, чтобы женить на себе мужчину, которого потом тоже предала. Она не умеет любить,– говорю твердо. Не знаю зачем, но точно уверена, что это спасет жизнь мне и моему малышу. Страшно ли мне? До ужаса. В глазах моей сестры безумие. Дверь она закрыла изнутри. Чтобы ее выломать или вскрыть понадобится уйма времени, которого нет ни у меня, ни у моих спасителей.

– Дрянь,– щеку обжигает боль. Липа совсем рядом. – Ты все врешь. Мама любит меня. Мы все у тебя отберем и станем счастливыми. А знаешь, что я всегда все брала то, что имела ты. И Витю я тоже у тебя отобрала задолго до того, как ты решила его бросить. Это я показала ему, что значит чувственность и боль. Я его сделала настоящим мужиком. И он тоже вернется. Приедет ко мне. Мы будем вместе все. Станем сильными…

– Она станет. Мама станет, не ты и уж тем более не Витя. Она использует вас. Хотя нет, и она не станет. Мой отец умный человек. И в случае моей смерти…

Меня прерывает стук в дверь. Сначала тихий, а потом настойчивый.

Северцев ворвался в холл отеля, увидел начальника охраны Майорова, идущего ему на встречу и сразу понял, что опоздал. Эта чертова баба словно хорошо обученный профи ушла от людей Петра. Как заколдованная ведьма, перед которой открываются все замки и двери.

– Слышь, мент… Там…

– Вы какого хера ее пропустили? Я же четко сказал – никого не пропускать к Ирине. Никого…

– Иришка льда захотела. Баба пришла в униформе обслуги, с бейджем на котором ее фотка была, с ключом электронным. Я не знаю, как она все это провернула. Перетряс всю администрацию этой богадельни, чертова сука просто фантом. Мы ее обшмонали, только рентгеном не просветили. Ну и думали, что вы ее ведете с дружками своими мусорскими, откуда нам было знать, что вы лошары упустили объект? Старую суку то хоть взяли?

– Взяли. Час назад.

– Я думал штурм… Слышь, мент, там дверь как в банковском хранилище. Вскрыть не получится. Нужно, что-то серьезнее. И еще, я отдал распоряжение сделать анализ льда. Там короче в нем яда нет, но… В нем конская доза препарата, вызывающего выкидыш.

– Если моя женщина и мой ребенок пострадают, я тебя уничтожу,– прорычал Северцев и почти бегом бросился к лифту.

*****

Не было страха. Меня накрыла волна страшной усталости и тяжелая апатия. Я смотрела на подругу, которую действительно любила как сестру, и понимала, что она пришла за моей душой.