Развод. Цена ошибки

Черничная Даша

Таня замирает, начинает нервно крутить в руках чашку.

— Это не самая приятная история, — произносит отстраненно. — Тем более в свете последних событий.

— О, поверь, я поняла это.

Подруга искоса смотрит на меня, принимая решение — делиться или нет.

— Когда-то давно мы тусовались со Славой.

— А под тусовались ты подразумеваешь?.. — поднимаю бровь.

Таня громко вздыхает:

— Спали мы, Сонь. Просто трахались.

— Т-так, — киваю.

— А после я забеременела.

Повисает

тишина, я лишь слышу, как учащенно бьется мое сердце.

— Ты — что? — шепчу.

Таня смотрит на стену перед собой, избегая моего взгляда.

— У нас не было официальных отношений или чего-то вроде этого. Нам просто было хорошо вместе, — она не слышит и не видит меня, уходит глубоко в свои воспоминания. — Когда я узнала о беременности, то пошла к Славе.

Сглатывает.

— Он дал мне денег на аборт. — В ее голосе столько печали, тоски и боли, что у меня сжимается все в груди.

— Тань? — шепчу, понимая, что сейчас последует.

— Я взяла их и сделала, как он хотел, — говорит совершенно мертвым голосом.

Зажимаю рот, чтобы не закричать. Слезы хлещут из глаз, но Таня по-прежнему смотрит в одну точку перед собой. Я срываюсь с места и подбегаю к подруге, обнимаю ее.

Таня уходит глубоко в себя, отгораживаясь от меня и реального мира.

— Все в порядке. Уже все в порядке, — повторяет, хотя я вижу, что с подругой далеко не все хорошо.

Разве такие вещи забываются? Стираются ластиком из истории?

— Почему ты не сказала ничего мне?

— На тот момент ты уже уехала в Германию. У тебя была своя беда, я не хотела нагружать тебя еще и своими проблемами.

— Прости меня, — шепчу сквозь слезы.

— Ты чего? — Таня приходит в себя и поднимает на меня глаза. — Все уже позади. Дела давно минувших лет.

Но ведь я знаю, что это не так.

— Но почему Слава так поступил? — недоумеваю я. — Он показался мне хорошим парнем.

— У него была алкогольная зависимость, Сонь. А когда я пришла говорить с ним, оказался пьян. Он даже не помнит нашего разговора.

— Ты веришь в это?

Подруга пожимает плечами:

— Судя по его реакции, все так и было.

— Господи, как мне жаль… Прости, что меня не было рядом с тобой. Даже представить не могу, через что тебе пришлось пройти в одиночку… Это ужасно, Тань, — стираю слезы.

— Это жизнь, — говорит дрожащим голосом и выдавливает болезненную улыбку.

Сидим в обнимку, переваривая прозвучавшие слова. Таня приходит в себя первой:

— Ну все, довольно слез. Бегом в душ!

Ухожу купаться, а когда возвращаюсь, вижу Диму, сидящего за кухонным столом. После того, что сказала Таня, в голове у меня будто проясняется. Важные и значимые вещи находят свое место.

Подхожу ближе, запускаю руку в волосы Димы, перебираю пальцами. Опускаю

лицо и целую его в макушку, он горячим дыханием обдает мой живот. Этот жар слышно даже через плотную ткань халата.

Вся боль, все проблемы отступают, пока он рядом со мной. Дышит со мной в унисон, дарит свое тепло.

— Поговорим? — поднимает взгляд.

— Нет, — качаю головой. — Ответишь мне только на один вопрос, хорошо, Дим? — спрашиваю мягко, и он кивает.

Я много думала, да и разговор с Таней позволил посмотреть на все с другой стороны. Подруга задала один важный вопрос, который дал ответы на множество других. Верю ли я Диме?

А ведь я верю ему. Безоглядно. Просто когда все вокруг говорят о другом, правда будто замыливается, представляется нечеткой, и поверить в нее становится сложнее. Проще довериться человеку. А в том, что я могу довериться Диме, я уверена. Он бы не стал мне врать. Ни тогда, ни сейчас. И достаточное количество раз доказывал мне свою честность и преданность.

— То, что говорил тот мужчина со сцены, отец Дели, — правда? — на последнем слове голос меня подводит и срывается.

— Нет, — просто отвечает он. — Все это одно сплошное недоразумение.

Поднимается, берет мое лицо в свои руки и зацеловывает щеки, лоб, губы:

— Я полностью принадлежу тебе. Так было тогда, пять лет назад. Так есть сейчас. Я люблю тебя. И тогда, и сейчас — моя любовь не изменилась. Она не стала слабее, не исчезла. Ты всегда оставалась в моем сердце, в моих мыслях. А я был молодым дураком, которому следовало просто забрать тебя, скрутить и увезти за собой, чтобы никогда больше не расставаться.

Чем дольше он говорит, тем больше слез падает на мою губы.

— Я так люблю тебя, Дим. Это было просто глупо — пытаться вытравить из сердца чувства к тебе, — всхлипываю.

— Если не перестанешь плакать, я все-таки закручу тебя в ковер и украду, — грозится, видя мою улыбку.

Он стирает слезы, собирает их губами, и я шепчу ему:

— Давно пора было это сделать.

Димка отстраняется на секунду, кивает и подхватывает меня на руки так, будто я не вешу ничего. Уносит в комнату, где я живу, сажает на кровать и лезет в шкаф.

— Странное похищение, — хихикаю.

— На улице прохладно, а у тебя волосы мокрые. Я не могу вынести тебя на улицу в сыром халате, — собирает в стопку спортивные штаны, футболку.

— Тем более что под ним ничего нет…

Выпрямляется. Поднимает голову к потолку и прикрывает глаза.

— Это было жестоко.

Прикусываю губу, сдерживая смешок, но он все равно вырывается. Дима возвращается ко мне и становится на одно колено. Складывает мне на колени спортивную одежду. После того, как он освобождает руки, опускает их на мои щиколотки и ведет вверх.