Развод. Как уйти и не вернуться
Шрифт:
– Ты чего, глазки строишь, что ли, чужим мужикам? – спрашивает, когда мы остаёмся одни. – Я смотрю на него удивлённо. Не понимаю, с чего он вообще завёлся. Сам же меня познакомил с ним. К чему теперь эти сцены ревности?
– Мы просто разговаривали, – отвечаю я, поглядываю на Макса. Тот стоит виновато потупившись.
В следующий момент Вадим ничего не говоря и не спрашивая притягивает меня и целует. Я сначала замираю растерянно. Обычно он себе не позволяет такого на людях. Но в конце концов, отвечаю робко. На секунду замечаю боковым зрением, что Макс смотрит на нас. Становится
– Так, Яна, – строго произносит дядя Лёша на следующий день. – Ты конечно девушка взрослая, но живёшь ты пока с нами. А значит, правила наши будешь соблюдать.
Я только закатываю глаза. Как же надоели мне их нотации. Будто сами молодыми не были.
– Ну, что ещё? – спрашиваю хмурясь.
– С гулянками своими ночными придётся завязать. И так уже слухи ходят по посёлку. Хочешь встречаться со своим Вадимом – не вопрос. Пусть приходит сюда.
– Ты совсем, что ли?! – восклицаю я возмущённо. – Мам, что за ерунду он несёт?
Смотрю на маму и понимаю, что она мнение отчима полностью разделяет. Мне же всё это кажется какой-то тупостью. Взрослые молодые мужчина и женщина будут встречаться при родителях?
– Мы в каком веке-то живём?! – восклицаю я. – И что мы по вашему должны делать дома? Сидеть и смотреть друг на друга, сложив ручки на коленки?
– Да хоть бы и так! – отвечает мама. – Ты же говоришь, что твой Вадим любит тебя. Вот и посмотрела бы, какая она его любовь.
– Это какой-то бред! – бросаю я и выбегаю на лестницу.
В висках стучит от злости. Кажется, что они всё это придумали только, чтобы нас с Вадимом разлучить. Присаживаюсь на лавку у подъезда и начинаю лихорадочно соображать, что делать. По идее надо бы уже съезжать от родителей. Ведь давно пора. У меня и деньги на это отложены. Но не предлагать же мне самой Вадиму жить вместе. Это уж как-то совсем жалко. Впрочем, я могу ему сказать, что нам теперь разрешено видеться только под наблюдением отчима. Вот Вадим конечно будет смеяться. Но когда поймёт, что всё серьёзно, то может и сам предложит съехаться.
Вечером я со слезами жалуюсь ему на родителей. Он слушает меня, обнимает, поглаживает по спине. С каждой моей фразой хмурится всё больше. Намекаю ему на отдельную квартиру. Он тяжело вздыхает.
– Раз так, то конечно тебе надо переехать, – кивает соглашаясь. – Если нужно мы с Максом поможем перевезти твои вещи.
– Только мои? – произношу я одновременно удивлённо и разочарованно.
– Ну да, – Вадим смотрит на меня не понимающе. Внезапно во взгляде проскакивает догадка. – Блин, Ян, ты хочешь жить вместе?
– Ага, – киваю я, заливаясь краской. Хотела ведь как лучше, а получилось, как всегда.
– Эх, не так я, конечно, это себе представлял, – произносит он разочарованно. – Ладно, если хочешь, давай съедемся.
Я радостно бросаюсь ему на шею. Целую беспорядочно, словно мы вечность не виделись. Вадим отвечает, но как-то вяло, будто он и не здесь вовсе. Как бы там ни было, значения этому я не придаю. Он согласился, и скоро мы будем жить вместе – это самое главное.
Начинаю искать подходящую квартиру. Не терпится поскорее уехать от мамы. Устала от их с дядь Лёшей
***
– Психованная! – орёт Вадим мне с лестничной площадки. Я бросаю в пролёт его шмотьё.
– Проваливай! И чтобы глаза мои тебя больше не видели! – кричу вдогонку.
Из-за двери выглядывает сосед Павел Дмитриевич, дед лет семидесяти. Смотрит на меня и осуждающе качает головой.
– Шо, опять? – бросает со вздохом точно волк из известного советского мультфильма. – Эх, Яна, дождёшься ведь, что однажды уйдёт насовсем.
– И пусть! – сердито отвечаю я, глядя, как Вадим внизу собирает свои вещи. – Не велика потеря. Всё равно никакого толку от него! Работы нормальной нет, так – всё сомнительные заработки какие-то, дома тоже никакой помощи, даже тарелку после еды до мойки донести не может. Зато как с бабами чужими заигрывать, так это всегда пожалуйста!
– Ну, если так, то тогда, наверное, ты права. Лучше пусть уходит.
Слова соседа действуют на меня каким-то магическим образом. Стоит ему сказать, что Вадиму лучше уйти, как мне становится жалко и Вадима, и себя. Я становлюсь мысленно на его защиту. Слёзы сами катятся из глаз. Я дрожащими руками начинаю собирать носки Вадима, что сама же разбросала по лестничной клетке. Павел Дмитриевич только смиренно вздыхает, глядя на меня.
– Что и требовалось доказать, – произносит под нос и уходит к себе.
Я сажусь на ступеньку и начинаю плакать. Вадим с охапкой своих свитеров и брюк поднимается и садится со мной рядом.
– Зай, у нас ней правда ничего не было, – говорит примирительным тоном. – Давай мириться? Обещаю, больше никаких переписок с другими девушками. Даже твоим подружкам не буду отвечать. Спросят меня, как у тебя дела, а я – сразу их в пешее эротическое!
– Ну, чего ты утрируешь-то сразу?! – бросаю я сквозь слёзы.
– Шучу-шучу, извини, – он осторожно обнимает меня за плечи. Я прижимаюсь к нему. Обида и недоверие всё ещё сильны в груди. Но я слишком люблю Вадима, чтобы обижаться долго.
1.3
– Ой, Ян, смотрю на тебя и сердце кровью обливается, – говорит мне наш товаровед, Олеся. – Ты точно надорвёшься, если продолжишь так ишачить с одним выходным в месяц.
– Да, нормально всё, – отвечаю я, смущённо улыбаясь. – У меня не один, а четыре. И пока молодая, надо работать.
– А потом что? – спрашивает Олеся задумчиво. – Сейчас – да, и силы и здоровье есть. Но всё это временно. Потягаешь вот так телеги пару лет и со спиной точно можешь попрощаться. Нет, Ян, учиться тебе надо. Голова у тебя хорошо работает, и хватка есть. Только соображалки нет, понимания, что в жизни на самом деле важно.