Развод. (не) наша дочь

Черно Адалин

— Считаешь, у меня нет шансов.

Я замираю, впервые не зная, как реагировать. Вроде бы нужно оттолкнуть, влепить пощечину, но я почему-то смотрю на его губы и мысленно представляю, какие они на вкус и каково будет почувствовать его поцелуй.

Отвернувшись, освобождаюсь от объятий. Напрочь смущенная, стараюсь успокоить разогнавшееся сердцебиение. Давид меня отпускает, за что я ему сейчас очень благодарна.

— Прости, если смутил, — звучит неожиданное.

Он встает с кровати, отходит. Не знаю, зачем, может пытается таким образом показать, что больше не будет меня трогать?

— Не смог удержаться, —

продолжает. — Но я правда могу помочь. У меня есть большой дом здесь, в хорошем безопасном районе. Если нужно, я попрошу его приготовить и вы сможете пожить там.

— Спасибо, но нет, — отказываюсь решительно.

Не хватало еще жить с ним под одной крышей. Мне и здесь, на нейтральной территории хватает его внимания и настойчивости, а там уж подавно.

— Забыл сказать, что я уезжаю, да и в принципе не живу там. Дом был куплен, скорее, на будущее, но оно пока не наступило, — говорит с улыбкой, внимательно меня рассматривая.

Пожить в готовом доме без него довольно заманчиво, учитывая, что до завтра я просто не найду ничего более подходящего.

— Я соглашусь только если буду платить за аренду, — говорю безапелляционно.

— Хорошо. Двадцать тысяч, нормально?

— Вполне, — соглашаюсь, не задумываясь.

Уверена, дом у Давида немаленький и стоит своих денег. А даже если и нет, я все равно подыщу что-то другое, как только Ника немного окрепнет.

Разговор подходит к концу, время переваливает за полночь. Я вопросительно смотрю на Давида и жду, когда он уйдет, но он будто собирается остаться здесь на всю ночь и охранять нас с дочкой.

— Ты уходить не собираешься?

— Не-а… договорился с персоналом, мне сказали, могу занять третью кровать здесь, — говорит абсолютно серьезно.

Глава 29

— Почему не спишь? — голос Давида волной прокатывается по телу.

Я вздрагиваю, понятия не имея, видит он это со своей кровати, или мою дрожь скрывает больничное одеяло.

Он действительно остался, как и говорил. Не соврал, договорился с персоналом. И теперь я пытаюсь уснуть, потому что сделать это, когда с тобой в одной палате мужчина, не так-то просто.

На его вопрос отвечаю молчанием. Упрямо пытаюсь размеренно дышать, но с губ то и дело срывается неконтролируемый выдох после небольшой задержки дыхания.

— Я знаю, что ты не спишь.

— И что? — наконец, отвечаю.

Переворачиваюсь на спину, смотрю в потолок. Затекшее от лежания в одной позе плечо мгновенно расслабляется.

— Поговорим?

— О чем?

— Например, о планах на завтрашний вечер. Я буду еще здесь, мы могли бы сходить на ужин.

Не то, чтобы меня прежде не звали на ужин. В ресторане хватало клиентов, рискнувших приударить за красивой владелицей-женщиной. И кольцо на безымянном пальце останавливало немногих. Но почему-то именно сейчас приглашение выглядит так, что и отказываться у меня нет причин, и соглашаться, будучи замужем, неудобно. Кажется, я все еще отношусь к числу тех женщин, которые думают, что о них скажут в обществе. Иначе какая еще причина для отказа? Замужество? Завтра я планирую отдать Назару кольцо и попросить больше никогда не появляться в моей жизни.

Разве что… для встреч с дочерью. Это единственная уступка, на которую я готова пойти.

— Думаешь, как мягко отказать? — будто читает мысли.

— Думаю, что не с кем оставить Нику.

— Можем устроить ужин у меня дома, — тут же находит выход.

— При свечах? — зачем-то поддеваю, не подозревая, что он воспримет мои слова всерьез.

— Можно и при свечах. Так даже лучше.

— Давид…

— Ну, как хочешь, — отвечает. — Спокойной ночи.

Пока раздумываю, что сказать, до меня доносится размеренное мужское дыхание. Спит? Вот так запросто? Оставил меня думать и уснул?

Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я засыпаю, но кажется, что долго ворочаюсь. Страшусь предстоящей встречи с Назаром. Он еще ничего не знает. Точнее, он все знает, но умело это скрывает. А мне хочется ему сразу бросить ему все в лицо, но когда просыпаюсь утром и вижу улыбчивое лицо довольной Ники, сидящей на руках у Давида, понимаю, что не стану устраивать сцен при ней. Буду говорить где угодно, лишь бы не при дочери.

Впрочем, сколько бы я не ждала Назара, а приходит он неожиданно. Тогда, когда мне кажется, уже и не придет, потому что ему позвонила та докторша и все рассказала. Но он является. Расслабленным шагом заходит в палату с большим розовым пакетом в руке. Я знаю, что этот пакет он принес Нике и, как бы мне не хотелось его забрать, а сделать этого я не могу. Ника с радостью берет пакет, высыпает игрушки на кровать, с горящим взглядом их рассматривает.

Назар же, увлеченный реакцией дочери, не сразу замечает две расстеленные кровати и Давида, а когда это происходит, ему не составляет труда сложить дважды два, а мне испугаться ярости, проскользнувшей в его взгляде.

— Не понял?! — спрашивает, снова не задумываясь о тоне.

Ника вздрагивает, поднимает голову и смотрит на папу растерянно.

— Идем, — толкаю Назара в грудь, буквально выдавливая из палаты.

Следом выходит и Давид, видимо, решая не оставлять меня одну.

— Я не понял, он спал здесь, что ли? В одной палате с тобой и моей дочерью?

Не дождавшись ответа, Назар бросается на Давида. Сжимает того за грудки и впечатывает в стену. Следом подбегает охрана, Назара скручивают и выводят. На этот раз не приходится его ловить, и я понимаю, что Давид это все спровоцировал специально. Его-то не выводят.

— Я пойду с тобой, — говорит мне, когда замечает, что я иду поговорить с Назаром.

— Останься с Никой. Там охрана, все будет в порядке. Я хочу… поговорить со своим мужем наедине.

Давид поджимает губы, но уступает. Остается. А я всю дорогу, что иду, подбираю слова. Думаю, как сказать Назару, что мы разводимся, хотя черт возьми, это он должен думать, как объясняться за то, что сделал.

— И что это? — нападает сразу, как я выхожу.

Хватает меня за плечи, встряхивает. Не больно, но ощутимо.

— Что это, мать твою, такое? Что у вас с ним?

— Лучшая защита нападение? — спрашиваю, глядя ему прямо в глаза.

— Что?

— Ты заплатил той докторше за липовые результаты, — говорю сразу. — Она вчера мне призналась.

— Что? — хмурится. — Какой докторше, ты о чем.

— Тест ДНК. Первый. Ты заплатил за то, чтобы результаты были липовыми. Зачем? За… что?