Развод. Расплата за обман
Шрифт:
— Мне будет спокойнее, если я останусь, — произносит он, отставляя ноутбук в сторону.
— А мне будет спокойнее, если… — начинаю и тут же сдуваюсь под его взглядом.
— Пожалуйста, не надо, — просит он. Фразу не заканчивает, но мне кажется, я буквально физически ощущаю, как между нами зависает продолжение: мы уже видели, что случается, когда ты остаешься одна, Мира. Ни к чему хорошему это не приводит.
— Я справлюсь, — твердо заявляю. Этой ночью я долго не спала и успела взвесить все за и против. Я извлекла уроки из прошлых ошибок. Я буду более внимательной. Более ответственной.
— Я справлялась без твоей помощи долгие полгода. И поверь мне, позаботиться о том, чтобы наш сын выжил было гораздо сложнее, чем заботиться о нем сейчас.
— Ты сбежала, Мира! — Взрывается он. В этот момент, впервые за долгое время я вижу его неприкрытые обнаженные эмоции. Кажется, что чувствую его боль каждой клеточкой своего тела. — Ты не дала мне шанс быть рядом! Помогать тебе, справляться со всем этим вместе с тобой! Мы оба родители, черт возьми! Я должен был пройти через все это вместе с тобой, но ты украла у меня этот шанс! Ты просто сбежала, оставив меня одного. Наедине с самыми жуткими мыслями. Ты скрыла от меня сына! Заставила думать, что мы потеряли ребенка… Что…
— Я боялась, Марк, — произношу совсем тихо. Одними губами. Словно воздух между нами пропитан ядовитыми парами и я боюсь даже вдохнуть его. — Боялась, что ты навредишь нашему сыну. Я не собиралась скрывать, — каждое слово дается мне с трудом, но я не могу молчать. Не тогда, когда он смотрит на меня так. Будто все еще любит. Будто мое предательство его убивает. — Я бы сказала тебе после… операции.
— Но почему? Как ты могла подумать, что я могу навредить нашему ребенку? После того, что я и так сделал своими ущербными генами…
Эти слова бьют меня наотмашь. Точнее нас. Мы оба морщимся, будто кто-то проходится хлесткой плетью по коже. Будто они рассекают не только плоть, но и что-то гораздо глубже. Сердце. Душу. Само естество. И я знаю, что мои следующие слова сделают только хуже. Но и молчать уже поздно. Поэтому я прикрываю веки и хрипло выдаю:
— Я знаю о твоем разговоре с врачом. Слышала, как ты просил его избавиться от ребенка. От нашего сына, Марк.
Глава 47
В подростковом возрасте я какое-то время ходил на бокс. Отец отдал в секцию, когда заметил, наконец, что из-за напряженных отношений в семье у меня появились проблемы с агрессией. Тогда он пару раз поймал меня на стесанных в кровь костяшках и решил, что контролируемый выброс эмоций о грушу мне поможет.
Ни хрена.
Бокс это не то. В боксе есть стоп слово. Рефери никогда не позволит противнику нанести тебе смертельный удар. Тем более в юношеской лиге. Мне тогда и четырнадцати не было, насколько помню. Поэтому я очень быстро снова вернулся к уличным дракам. Они отлично помогали справляться с холодным равнодушием, в котором меня от души купали родители.
И вот сейчас после признания Миры я чувствую
Слова жены о том, что она слышала мой разговор с врачом все меняют. Это уже та самая уличная драка, исход которой нельзя предугадать. Я будто снова лежу на асфальте, а надо мной склоняются четыре старшеклассника и выписывают мне удары ногами в дешевых кроссовках. Одному из них я тогда сломал руку и его дружки решили отомстить за товарища. Месили меня знатно. Навалились все вместе и заставили действительно впервые в жизни задуматься о смерти.
Мира же справляется и без группы поддержки. Она ей попросту не нужна. Ведь своей жене я сломал не кость… я просто сломал ее. Целиком.
Она знает. Все это время знала. Жила с этой мыслью. Смотрела на меня. Принимала помощь. Хоть и сквозь зубы, но принимала. И каждый раз на фоне, наверняка, звучали те самые жуткие слова.
От ребенка надо избавиться.
Риски слишком велики.
Жена не переживет…
Чем раньше это произойдет, тем лучше.
Сколько длился этот разговор с врачом? Минуту? Вряд ли больше.
Но не прошло и дня, чтобы я его не вспоминал. Иногда осознанно, замерев посреди рабочего дня, словно в трансе уставившись на расплывающиеся цифры в документах. Иногда во сне… Но факт остается фактом, это было моим персональным адом.
По крайней мере, я думал, что персональным. На самом же деле мы варились в этом котле вместе.
В голове, наконец, складываются фрагменты пазла. Картинка вырисовывается жуткая, прямиком из хоррор фильма. Но от этого не менее яркая.
Все это время Мира знала.
Все это время она была, уверена, что я пытался убить нашего малыша.
— Я попросил доктора отменить операцию, — выдавливаю хрипло. Каждый звук раздирает горло, словно я битого стекла глотнул. Но эта боль ничто по сравнению с тем, что я чувствую в своём сердце. И что-то мне подсказывает, что она не идёт ни в какое сравнение с тем, что чувствовала Мира все это время.
— Я бы успел, — продолжаю уверять ее и себя заодно. Сколько раз я произносил эту фразу в мысленном диалоге с самим с собой? Тысячи? Миллион? Иногда у меня получалось убедить себя. Иногда нет. Но чаще я просто просыпался в холодном поту и делал все, чтобы в этот день упахаться на работе как можно больше, в надежде, что ночью не останется сил на сновидения.
— Мы этого никогда не узнаем, Марк, — выдавливает слабо. — У меня не сразу получилось убедить доктора дать малышу шанс. Может, если бы я не слышала ваш разговор, то послушно легла бы на стол и он успел выполнить твою просьбу до того как ты передумал.
— Как ты его убедила? — сиплю, блуждая взглядом по ее лицу. Я ему столько денег предложил, неужели отказался? Может, и не планировал он идти у меня на поводу? Сделал вид, что согласился лишь бы я отстал?
— Кольцо, — признается, сжав губы в тонкую полоску. — Я отдала ему обручальное кольцо.