Развод. С вещами на выход!

Лакс Айрин

— А то, бля, без тебя сомнения оставались!

— Чё за баба?

— Тебе скажи.

В паху стало горячо и тяжело. Такая, бля… Сочная, где надо. И ножки, как я люблю — не тощие палки, а приятные, с округлыми бедрами, выразительными икрами и аккуратными пальчиками.

Не время думать о таком, дела решать надо, однако мыслями заносит… И бля… Я бы там завис ещё…

С ней.

В ней.

Жаль, оторваться пришлось.

— Симпотная? — не унимается Тундра.

— Сойдет, — отвечаю нейтрально, чтобы

не создать лишний интерес. — Дело есть, возьмись. Пробить нужно, чё да как. Реальная картина нужна.

Ида в детали погружаться не стала, но я чувствую, что там та ещё выгребная яма.

Выслушав, в чем суть, Тундра скривился.

— Ну и нахуй оно тебе надо? Своих проблем мало? Влипла и влипла. По своей же дурости. Таких историй — тьма! Сама, дура, виновата… Доверчивая.

— И чё? Если доверчивая, сразу до трусов нужно обобрать?

— Урок жизненный. Умнее будет.

— Воровать у бабы — это дно.

— Без лоха жизнь плоха. В данном случае…. Без лохушки.

— Завались. Сказал, работай. Значит, работай. Или Малому поручить? Ты чё-то старый стал, Тундра. Пиздишь много, ворчишь, как пень трухлявый.

— Я займусь. Ветеринарша, значит. И тебя, лося такого, зашила? Вот же дура бесстрашная! Мда.… Я бы не связывался с такой.

— А чё?

— А ниче! Сам подумай… Баба, которая со скальпелем на ты! Та, которая лихо кастрирует поросят и котов. Зазеваешься, разозлишь такую и… Хуяк! Без яиц проснешься.

— Я вижу, у тебя хорошее настроение стало?

— Рад тебе. Но.…

— Что?

— Тебе на дно залечь надо. И не высовываться. Вообще. Месяца три-четыре… Я не шучу.

Глава 9

Как бы мне ни было горестно, но жизнь продолжалась, и надо было её жить, эту жизнь!

Опускать руки нельзя, к тому же у меня была поддержка Летки, зря она, что ли, последние кровные деньги мне вручила.

Я принялась искать работу, разместила резюме.

Первый же потенциальный работодатель попросил рекомендации с предыдущего места работы. Второй — о том же.…

Мне пришлось собраться и отправиться в клинику.

Сердце начало ныть, как у инсультника, ещё на подходе к зданию, которое совсем недавно было моим.

Переступила порог, окунулась в привычную атмосферу, увидела знакомые лица и едва не задохнулась от боли: теперь никто не спешил приветствовать меня: «Добрый день, Ираида Александровна!» «Как ваши дела, Ираида Александровна…» и никто не спешил за помощью или советом.

Я встречала на себе взгляды бывших подчиненных. Кто-то смотрел равнодушно, кто-то с алчным любопытством. Были и те, кто злорадствовал — как правило, это были те, кто получал строгие замечания.

Были, конечно, и те, кто смотрел с сожалением.

У особенно совестливых взгляды были извиняющиеся, словно это они были виноваты

в случившемся. В том и состоит беда совестливых людей, они переживают и принимают близко к сердцу чужие беды, а мерзавцы…

Мерзавцы без души и сердца спят спокойно в своих кроватях.

Такие мерзавцы, как.… Глория Прайс.

Именно она, собственной персоной, стояла у стойки администратора, со своими двумя шпицами и отчитывала бедных моих девочек…

Я застыла, на миг хотела просто уйти, как будто меня и не было. Но я же пришла по делу. Поэтому не хотела отступать.

Я прошла в сторону кабинета директора и вдруг ощутила между лопаток пристальный взгляд.

Через миг раздалось цоканье каблуков и погавкивание двух невоспитанных шпицев.

— Ира? Что ты здесь забыла? — холодно поинтересовалась Глория. — Это место тебе больше не принадлежит. Будь добра, покинь здание.

Я обернулась и посмотрела ей в лицо.

Она жадно впитывала мои эмоции.

Чёрт, я была владельцем! И ведущим специалистом, в том числе.

Быть вынужденной получить рекомендацию от тех, кто совсем недавно на меня работал… Как это было унизительно, словами не передать.

— Я здесь ненадолго.

— Твое ненадолго… закончилось уже давно, — нехорошо усмехнулась Глория. — Пошла вон.

— Но.…

— Вон. Охрана!

— Ты серьёзно?!

— Более чем!

— Что я тебе сделала?! — возмутилась я. — Откуда в тебе столько ненависти?

— Во-первых, ты — дочь своего отца. Этого уже достаточно… — прошипела она. — Во-вторых, я ненавижу неудачников! — рассмеялась она.

В мою сторону двинулась охрана.

Меня выперли и выкинули вслед мою сумочку.

Вышвырнули, словно бездомную. В этот момент я поняла, как тяжело живется Шарику: его отовсюду шпыняют…

Это было ужасно, до слез… несправедливо.

***

Следующие несколько дней показали, что у подлости и низости дна не существует.

Кажется, по приказу Глории Прайс за мной проследили.

Потому что через день со мной связался владелец здания, расторг договор аренды, вернул оплату и попросил освободить здание немедленно! Я поняла, что это дело рук мерзкой Глории Прайс, иного объяснения быть не могло. Она хотела меня уничтожить так, чтобы даже мокрого места не осталось.…

Поэтому я снова была вынуждена обратиться за помощью к Летте и напросилась у нее пожить.

***

Эти полтора месяца до возвращения подруги были невероятно сложными и плаксивыми.… Если бы слезы можно было собирать и закатывать в банки, у меня набрался бы целый подвал, забитый от пола до потолка баночками со слезами.

Слезы слезами, но всё-таки вперед я продвигалась, как могла.

Мне повезло устроиться на работу. Летта разрешила оставить Шарика.…

Надежда забрезжила в самом конце тоннеля, но подруга, конечно, моих действий не одобрила.