Развод. Вина Тирана
Шрифт:
Посмотрю, на что она готова, скажем, для того, чтобы полностью вернуться к работе. Но прежде чем она услышит это предложение, ей надо будет пройти проверку. И, к тому же, мне интересно увидеть ее реакцию на то, что я в курсе всего.
– Да, Рат, - отвечаю на звонок друга и партнера по бизнесу.
– Что-то случилось? Сегодня выходной – не понимаю сути вопроса.
– Абсолютно. Я хочу, чтобы твой друг помог разорить бизнес Снежки. Она должна понять, что вся ее в моих руках, и только от моего настроения зависит, будет она работать или нет. Она распустилась.
– Она твоя жена, и ты прекрасно помнишь, почему она решила заняться этими цветами. Хочешь повторения? – нет, не хочу, поэтому крах бизнеса временный.
Она должна усвоить урок. Вот когда усвоит, тогда все верну.
– Эмир, ты мой друг, если ты скажешь «да», я тебе помогу. Мне будет неприятно, но я это сделаю для тебя. Но, скажи мне, уверен ли ты в последствиях своего решения?
– Уверен, Рат. Я абсолютно уверен. Мне нужно, чтобы сейчас она была абсолютно покорна и полностью в моей власти. Может быть, я и веду себя как тиран. Но того требуют обстоятельства.
Между нами повисла пауза. Уверен, друг сейчас тихо ругается, выпускай пар. Его право. Сам бы так сделал, будь на его месте.
– Раньше понедельника этим не буду заниматься. Я тебя услышал. И все же надеюсь утром после совещания ты дашь отбой. Сам себе потом этого не простишь. Смотри, не заиграйся. Излишняя самоуверенность приводит к тому, что человек все теряет, даже если побеждает. Гордыня, страшный грех, Эмир, не забывай об этом.
– Я помню, Рат, - цедя сквозь зубы, отвечаю ему, потом слышу в открытое окно, как приехала машина.
– Все, мне некогда, Снежана приехала. Позже наберу.
Ну что, дорогая, начнем нашу игру, в который ты проиграешь?
Не дам я ей совершить эту глупость. Посмотрим, как она выкрутится, когда игра пойдет не по сценарию.
Снежана заходит в дом и очень долго идет до спальни, видимо нервничает, а когда заходит, вид у нее немного пришибленный. Ну, конечно, я бы тоже так выглядел, предложи мне друг подобную глупость.
Она смотрит на меня очень внимательно, а потом, когда видит, что я держу в руках, нервно икает. Да, нервничай, девочка, нервничай. Тебе это полезно.
– А зачем тебе мыло? Ты в ванну шел? Не буду задерживать, - говорит, а у самой облегчение во взгляде.
– Чего стоишь?
– но, видя, что я никуда не ухожу, начинает нервничать, и спрашивает довольно растерянно.
Вижу, как бледнеет. Чувствует беду, чувствует. Интуиция у нее всегда работала хорошо. Жаль, в последнее время с осечками. Она только чувствует неладное, а вот решение принимает неверные.
– Оно не для меня, для тебя, - подбрасывая и ловя мыло, отвечаю ей, пока она удивленно поднимает брови, но не спешит задавать никаких вопросов, ждет, что сам закончу пояснение.
– Я таким не пользуюсь. У меня вообще гель, - говорит, когда пауза затягивается.
– А оно не для купания, - ее глаза становятся круглыми от удивления.
– Если не для этого, зачем оно вообще?
– Наказывать тебя буду, как маленькую, - с предвкушением отвечаю ей.
– Меня? Эмир, ты с ума сошел? Я тебе
Не отвечаю, иду на нее. Она отступает, пока не впечатывается спиной в дверь. В одной руке держу мыло, а второй упираюсь в деревянное полотно, перекрывая путь для побега. Снежана вжала голову в плечи. Ей страшно, и это хорошо.
– Старым дедовским методом, дорогая моя, - спустя короткую паузу, все же отвечаю.
– Рот с мылом буду мыть, а то я смотрю, слишком много ты стала позволять себе. Прям не рот, а помойка какая-то. Ты ведь женщина, не стыдно? Трое детей, в конце концов.
– Не понимаю тебя, о чем ты? Я с тобой не ругалась. У тебя с головой все в порядке, жара нет? – она предпринимает жалкую попытку храбриться и даже поднимает руку, прикладывает ее ко лбу, проверяя, есть ли жар, а мне от этого так смешно.
Так забавно наблюдать за ней, когда нервничает. Жаль, что повод такой. Жаль, что в принципе она узнала об измене. Не должна была, не должна. Но что имеем, то имеем. Будем разбираться с измененными исходными данными. Другого выхода нет, но терять из-за какой-то ерунды ее не собираюсь.
Может быть, я ее уже и не люблю, но по-прежнему уважаю свой выбор. Мы не молоды, страсть, естественно, угасла, на ее место пришли уважение и привычка. Поэтому, никакого развода, никакого разрыва, все останется так, как было. Она зря тратит свои нервы и пытается сбежать.
– Пошли, объясню, - хватаю ее за руку и тащу в ванну.
Она начинает брыкаться, кричит, возмущается, но я перехватываю ее за талию и буквально вношу в комнату, беру в капкан между собой и раковиной, включаю воду и начинаю растирать мыло в руках, держал жену в своеобразном плену.
– Эмир, успокойся, что ты делаешь? Объяснить хотя бы, что вообще у тебя в голове происходит. С ума сошел?
– Я - нет, а вот ты – да. Я смотрю, ты очень разговорчива с подругами, да еще и на язык красноречива. Столько вариантов слово Козел, я еще не слышал. Ладно бы мерзавцем, подонком обзывала, но вот остальные варианты... – демонстративно цокаю языком, нагнетая обстановку.
– Надо помыть рот с мылом, чтобы глупости, все из него вымыть. Давай, наклоняйся, дорогая моя. Пора принимать наказание.
– Нет, что ты, Эмир, прекрати. Ты что, на меня прослушку повесил? Ты сволочь, Эмир. Пусти говорю.
Смотрел в ее глаза и не мог поверить, что передо мной самая настоящая взбешенная фурия. Сто лет не видел этого в глазах жены, уже и забыл, каково это. В них появилась жизнь. Злость, ненависть, отчаяние, боль, все смешалось, но меня радовало, что эти эмоции живые, яркие, настоящие, такие, которых я не видел уже очень давно.
Она закрылась от меня много лет назад. Она закрылась от меня в тот день, когда родила Кристину и нашу вторую дочь, которая, увы, не выжила. Да, жена держалась, носила маску равнодушия, словно ничего тогда не произошло, но я знал, что ей больно искренне хотел помочь, ведь держаться просто потому, что у тебя остался один новорожденный ребенок из двух неправильно.