Развод. Я не приму вторую!
Шрифт:
– Да. Я могу сам стирать свои вещи. И гладить, если нужно, – ответил он, пожав плечами.
Ахмед посмотрел на брата, как на предателя.
– Отлично. Тогда сам и делай.
– Ахмед, – перебила я, не повышая голоса, – если ты не начнёшь делать что-то сам сейчас, тебе будет ещё труднее, когда ты начнёшь жить отдельно.
Он усмехнулся.
– Мам, я и так всё успеваю.
– Успеваешь? – я посмотрела на него с теплотой, но твёрдостью. – А когда ты в последний раз помогал мне?
Он замолчал, уткнувшись
Адам, который всё это время молчал, наконец сказал:
– Марьям, зачем ты это устраиваешь? Они дети. У них свои дела.
– Они не дети, Адам, – ответила я, глядя ему прямо в глаза. – Они давно выросли. И я хочу, чтобы они поняли, что дом – это наша общая ответственность.
– Ты действительно думаешь, что это что-то изменит? – спросил он с усмешкой.
– Думаю, что да. Если вы начнёте меня уважать.
Его лицо изменилось. Он хотел что-то сказать, но промолчал.
За столом снова воцарилась тишина, но я чувствовала, что сказала всё, что нужно.
Позже вечером я сидела в спальне и смотрела в окно. Сегодня я впервые за долгое время почувствовала, что мои слова дошли до всех. Возможно, не сразу. Возможно, им понадобится время. Но я больше не буду молчать.
Я услышала шаги. Это был Иса.
– Мам, я собрал свои вещи. Завтра сам постираю, – сказал он, заглянув в комнату.
Я улыбнулась ему.
– Спасибо, сынок.
Иса ушёл, а я осталась, глядя в темноту. Это был только первый шаг. Но он был важным.
Глава 4
Адам
Марьям изменилась. Я замечал это всё чаще. Она стала спокойнее, но это спокойствие раздражало меня. Как будто она больше не зависела от меня, не искала моего одобрения, не боялась моего недовольства.
Эти её утренние прогулки, странная уверенность, разговоры с этой Айгуль, которые она больше не скрывала… Всё это не укладывалось в привычный уклад нашей жизни.
Я начал замечать мелочи: то, как она записывает что-то в телефон, как отказывается от привычных блюд, как, закончив дела, выходит из дома, оставляя меня без объяснений.
“Чем она занимается?” – эта мысль не давала мне покоя.
Однажды утром я решил проследить за ней. Она сказала, что уходит “по делам”, как обычно. Но на этот раз я дождался, пока она выйдет, и через несколько минут последовал за ней.
Она шла быстро, почти торопливо. Я держался на расстоянии, чтобы она не заметила.
Марьям остановилась у парка, сняла платок, вытерла лоб и начала ходить по кругу. Ходила энергично, с таким выражением лица, будто решала важную задачу.
Я не мог понять, что происходит. Это и были её “дела”? Прогулки? Я стоял в стороне, наблюдая, и чувствовал, как внутри закипает раздражение.
Когда она вернулась домой, я был уже там.
– Ты опять ходила? – спросил я, пытаясь скрыть раздражение.
– Да, – спокойно ответила
– И что это тебе даёт?
Она остановилась, посмотрела мне в глаза и тихо сказала:
– Свободу, Адам.
– Свободу? – переспросил я, чувствуя, как раздражение накатывает волной. – Ты думаешь, что у тебя не было свободы все эти годы?
– У меня была свобода выполнять твои требования, убирать за вами, готовить, стирать и молчать, когда мне хотелось сказать, что я устала, – она говорила спокойно, но в её голосе звучала усталость. – Теперь я хочу свободу выбирать, что делать для себя.
Её слова задели меня, как будто она обвинила меня в чём-то.
– Я работаю для этой семьи, – начал я, повышая голос. – Ты всегда была довольна.
– Ты так думал, Адам, – перебила она. – Но это не значит, что так и было.
Я не мог отпустить это просто так. После её слов я чувствовал, что должен что-то сделать. Её спокойствие раздражало меня больше всего. Казалось, что я ничего не могу контролировать.
Я пошёл к матери. Она всегда знала, как на неё повлиять.
– Мама, Марьям стала… другой, – начал я, как только зашёл в её комнату.
Она подняла глаза от своего вязания.
– Что ты имеешь в виду?
– Она теперь выходит куда-то без объяснений, говорит, что ей нужна свобода, и вообще ведёт себя странно, – выпалил я, надеясь, что она поддержит меня.
Мать нахмурилась.
– Ты дал ей слишком много воли, Адам. Женщина должна знать своё место. Она, видимо, решила, что может делать всё, что захочет.
– Вот именно! – подхватил я. – Ты поговоришь с ней?
– Конечно, поговорю, – сказала она строго.
Позже я услышал, как мать остановила Марьям в коридоре.
– Марьям, что это я слышу? Ты уходишь из дома, оставляешь всё на детей и мужа? Разве ты забыла, что такое быть хорошей женой?
Я ожидал, что Марьям начнёт оправдываться, как всегда, но она стояла ровно, её лицо оставалось спокойным.
– Мама, я не забываю о своей семье. Но я не могу забыть и о себе, – ответила она.
– О себе? – голос матери стал громче. – Женщина создана для семьи, для мужа и детей. А ты теперь вдруг решила, что твои желания чего-то стоят?!
Марьям стояла перед свекровью, держа себя спокойно, но твёрдо. Её голос звучал уверенно:
– Мама, я много лет жила только ради семьи. Всё, что я делала, было для дома, для мужа, для детей. Но теперь я понимаю, что, если я не начну заботиться о себе, никто этого не сделает.
– Это неправильно, – возразила мама, пристально глядя на неё. – В наше время такого не было. Женщина не думала о себе, она думала о своей семье.
Марьям мягко улыбнулась.
– В ваше время, мама, женщины тоже уставали, но не могли этого сказать. Они не имели права голоса. Но теперь всё по-другому.