Развод. Я не вернусь

Сорель Софи

— Кому пир, а кому пил, — засмеялся Пашка.

У меня теперь и язык не поворачивался звать его Пашкой. Он сильно изменился. Юношеская угловатость ушла. Он возмужал, стал шире в плечах, накачал бицепсы, которые отчетливо были различимы под тонкими рукавами светло-голубой рубашки. Только волосы остались, как и раньше, непослушными, и Паша по привычки прогребал их пятерней, словно гребешком. Подбородок его украшала густая темная поросль. Как у Костика. Мелькнула тут же дурацкая мысль.

— Паш, да ты стал просто брутальным красавчиком, — засмеялась я.

—

Скажешь тоже. Это ты стала еще краше, чем была.

— Куда уж краше, — подмигнул мне папа.

Ужин прошел весело. Мои завалили Пашу вопросами, и он с удовольствием рассказывал о работе, о жизни сначала в Штатах, потом в Норвегии. Я все больше молчала, слушая звуки такого родного, но давно забытого голоса.

Увидев, что Вика начала зевать, я решила, что пора выдвигаться домой. Паша взялся нас проводить.

— Да мы в соседнем районе живем, рядом совсем.

— Все равно, поздно уже, — возразил он.

— Правильно, Паша, проводи-проводи, — поддержал Пашу мой отец.

Втроем мы вышли на улицу. Вику я усадила в детский велосипед с длинной ручкой и теперь медленно толкала его перед собой, а Вика что-то бормотала, обнявшись с очередной новой игрушкой — подарком от Паши, как оказалось.

Было свежо после дождя, и я благодарно накинула на плечи Пашин пиджак, который он мне предложил.

— Ты надолго в Москву? — спросила я.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Мне предложили место ведущего инженера в отечественном нефтегазовом гиганте, вот думаю, соглашаться ли, — развел он руками.

— А что смущает? Зарплата?

— Да нет… Просто как-то я отвык здесь, — честно признался он.

— Тебе виднее, — просто сказала я.

Мы молча пошли дальше.

— Твоя мама сказала, что вы с Костиком развелись, — нарушил он тишину. Я кивнула. — Мне очень жаль, что так все получилось.

— А мне нет.

Он удивленно на меня посмотрел.

— Знаешь, мне кажется, что я теперь словно могу наконец-то дышать полной грудью, — призналась я, — но не будем об этом. Лучше расскажи о себе. Женат? Есть дети?

— Нет и нет, — улыбнулся он.

— Как так? — искренне удивилась я. — Такого перспективного красивого парня еще никто не прибрал к рукам?

Паша рассмеялся.

— Была одна девушка пару лет назад. Мы даже были помолвлены, но потом… В общем, она мне изменила. Вернулся домой из командировки, а там она с моим близким приятелем…

— Ого! — ахнула я. Оказывается, не у одной меня личная жизнь — полный отстой.

— Ну, это давно было, так что я уже почти и забыл, — улыбнулся он.

Мы подошли к нашему с Викой подъезду.

— Рада была повидаться, Паш, — сказала, прощаясь я.

— Взаимно, — серьезно кивнул он. — Лад… Не против, если я тебе позвоню. Может, сходим куда-нибудь в выходной.

— С удовольствием, — кивнула я. — Запиши мой номер.

Мы распрощались. Я поднялась к себе, уложила дочку спать, а сама долго лежала, не сомкнув глаз. Надо же, Пашка вернулся. Стал таким взрослым, мужественным, серьезным. Я была искренне рада его видеть и надеялась,

что пока он будет в Москве, мы сможем почаще встречаться. Все-таки когда-то мы были настоящими друзьями. Не разлей вода. Рассчитывала ли я восстановить былую дружбу? Я не знала. По крайней мере, я была бы этому рада. Интересно, а Паша на что рассчитывал?

Глава 16

Накануне поездки за город мне позвонила секретарша Островского и предупредила, что Спартак Александрович заедет за мной в половину пятого утра, узнала адрес и повесила трубку. В половину пятого утра! Почему не половину четвертого? Удивлялась я. Но делать было нечего, не бунтовать же.

Я оставила Вику ночевать у родителей, чтобы в такую рань не будить дочку. В четыре я сумела-таки соскрести себя с кровати, принять еле-теплый душ, чтобы взбодриться, и переоделась в светлые джинсы, футболку и легкий пиджак фисташкового цвета, мой любимый. Я даже, черт возьми, нанесла легкий макияж. Нет, не ради того, чтобы понравиться Спартаку, а ради того, чтобы чувствовать себя уверенной.

На кофе время уже не хватило, потому что ровно в четыре тридцать у меня зазвонил мобильник, и раздался голос Спартака:

— Спускайтесь, Лада.

Надо же, сам позвонил. Удивительно, что он не попросил секретаршу сделать это.

Пока я ехала в лифте, раздумывала, почему этот человек вызывал у меня такое раздражение. Из-за того, что между нами было? Или из-за того, что он считал себя королем жизни? В общем-то, в его случае это было обосновано: у Островского было все, чтобы быть победителем. Он и вел себя соответствующе.

У подъезда меня ждал шикарный внедорожник, кажется, Роллс-Ройс, и стоявший рядом с машиной Спартак. Он был в темных брюках и расстегнутом вязаном темно-сером кардигане. От него веяло силой и превосходством.

Хоть май в этом году выдался очень теплым, в такую рань на улице было свежо. Я поежилась, обнимая себя руками, и сделала пару шагов к Спартаку.

— Лада, доброе утро, — улыбнулся он, лукаво глядя на меня.

— Доброе, — ответила я.

Спартак открыл мне заднюю дверь и помог сесть, сам обошел машину и тоже сел на заднее сиденье с другой стороны. Нас вез водитель, который вежливо мне кивнул, когда я оказалась в салоне. Интересно, это тот же, что вез нас тогда из клуба? Надеюсь, что хотя бы водитель меня не помнит. Я почувствовала, как щеки залил румянец. Лада-Лада! Как школьница, ей-богу.

— Наверное, вы думаете, зачем мы едем в такую рань? — усмехнулся Спартак, покосившись на меня.

— Угадали.

— Май на дворе, сами понимаете, что в субботу все дачники потянутся из Москвы. Сейчас еще успеем проскочить, а вот часов в шесть уже будут огромные пробки, — объяснил он.

— Вам, видимо, некогда стоять в пробках? — Лада, ну что ты дерзишь. Одернула я себя. Не буди в нем зверя.

— Если бы знал, что вам так хочется провести побольше времени со мной наедине, то выбрал бы час-пик, — засмеялся он. — Еще бы и Владимира дома оставил, — кивнул он на водителя.