Развод
Шрифт:
— Ты имеешь в виду меня? — как бы шутя спрашиваю я.
— Конечно. Пойми, для меня эти слова «Я люблю тебя» подобны одной из тех красных кнопок подачи тревожного сигнала за стеклом, на котором написано: «Разбить стекло и нажать в случае чрезвычайной ситуации», а в любом другом случае, не связанном с чрезвычайной ситуацией, то есть обычном, тривиальном, я не намерен разбивать стекло.
— Теперь мне ясно, что может иметь для тебя смысл.
— А что я еще могу сказать? Если я этого не чувствую, я не буду произносить эти слова того лишь ради, чтобы кто-то почувствовал
— Нет конечно, — говорю я с саркастической усмешкой. — Это было бы чудовищно.
— Тем не менее, — продолжает Джим, поднимая вверх палец, чтобы привлечь к своим словам особое внимание, — сейчас я дошел до точки.
— И что это за точка?
— Помнишь, я просил тебя не делать никаких выводов и умозаключений из этого разговора?
— Да.
— Понимаешь, обдумав все тщательно и подробно, считаю, что ты можешь делать из него любые выводы, которые подсказывает тебе интуиция.
— Но ведь ты велел мне не делать никаких выводов.
— А сейчас говорю, что ты можешь делать какие захочешь выводы.
— А что произошло? Ведь ты все время твердил мне, чтобы я не искала какого-либо смысла в том, что ты говоришь.
— Послушай же, наконец, — говорит Джим, жестикулируя, — я как раз и пытаюсь втолковать тебе, что, по-моему, тот момент, когда надо разбить стекло, настал.
— Я не могу взять в толк, о чем ты говоришь.
Джим смеется:
— Я знаю, к чему вы клоните, мисс Смит.
— Что вы говорите?
— Вы пытаетесь заставить меня сказать эти слова.
— Я?
— Да, ты.
— Ну а почему бы тебе их не сказать?
— Хорошо, я…
— Скажешь, когда будешь готов. — Я концентрирую всю свою физическую энергию, мысленно заставляя его произнести эти слова.
Говори их.
Произносится первое слово.
Говори их.
Произносится второе слово.
Говори их.
Наконец произносится третье слово.
Вот так все и получилось. Он произнес эти слова. «Я тебя люблю». Ошибки здесь нет. И он уже ни за что не сможет взять их обратно.
Я смотрю на Джима, он смотрит на меня, стараясь прочитать на моем лице реакцию на свои слова. Я придаю своему лицу бесстрастное, ни о чем не говорящее выражение.
— Ты слышала, что я сейчас сказал?
Я киваю и смотрю на него с идиотской улыбкой.
— Каков же будет твой ответ на эти слова, которые я произнес впервые в жизни, если не считать тех случаев, когда говорил их своей маме?
— Рада слышать, спасибо, — говорю я безразличным тоном, а потом буквально взрываюсь от хохота.
Воскресенье, 5 июня 1994 года
22.45
Мы с Джимом сидим в «Кувшине эля». Прозвучал сигнал приема последних заказов. Джим вывалил на стол содержимое своих карманов: три автобусных билета, скомканные бумажные носовые платки, обертка от жевательной резинки, старые театральные билеты, немного мелочи. Я проделала то же самое
— Все выглядит настолько по-студенчески, что не может не угнетать, — говорю я, тщательно пересчитывая медные монеты на столе и пытаясь набрать необходимую сумму, чтобы мы могли заказать еще по стаканчику. Я беру пачку сигарет и заглядываю внутрь. Там всего одна сигарета. — И сигарета всего одна осталась! — восклицаю я в отчаянии.
— Зато избыток патетики в твоих словах, — добавляет Джим.
— Я чувствую, как уходит время, — говорю я, зажигая сигарету. — Мои подруги, которые сразу же пошли на курсы подготовки преподавателей, только что закончили обучение; все те, кто записался на прохождение дополнительных послеуниверситетских программ, уже заканчивают первый год работы. Даже Джейн работает в одном из подразделений Би-би-си.
— Ник бросил свою временную работу и перешел в строительную фирму, которая сейчас сооружает новый торговый центр, — произносит Джим, поднимая два двухпенсовика со стола.
— А мы что? Я все еще корплю в компании «Кенуэйс», ты пыхтишь в своем «Революшн». — Я поднимаю со стола несколько двадцатипенсовиков. — Кажется, все ушли далеко вперед и только мы с тобой так и застыли на месте. А знаешь, что во всем этом хуже всего?
— И что же?
— То, что мы уже не считаемся молодыми специалистами.
— А кто же мы тогда?
— Старые новички.
Джим смеется:
— Ты слишком склонна к мелодраме, деточка. Честно говоря, у нас еще есть время, чтобы не волноваться из-за того, что кто-то обошел нас в карьерной гонке.
— Этим летом на горизонте появятся специалисты нового выпуска. Целая куча новых выпускников начнет охоту за рабочими местами, которые нужны нам. Это в добавление к тем, что закончили до нас. По правде сказать, годовое кругосветное путешествие или работа в книжном магазине или в магазине грамзаписей после окончания учебы будет положительным фактором, который может заинтересовать работодателя, который прочтет об этом в твоем или моем заявлении о приеме на работу. Фактически, это даже нам на руку. Но если мы упустим еще и следующий год… это уже будет выглядеть совсем не так хорошо, согласен? — Я смотрю на горсть серебряных монет, которые стараюсь и все еще никак не могу сложить в стопку и сосчитать. Получилось, что у нас один фунт и сорок пять пенсов. — У тебя есть какие-нибудь мысли о том, что нам делать дальше?
— Ну… если у нас достаточно денег, то, может, закажем еще по кружке «Карлинга», — отвечает Джим.
— Ты же знаешь, что я имею в виду совершенно не это. Я говорю… ты же знаешь о чем… о твоей жизни.
— Не врубаюсь.
— Я думаю о том, чтобы вернуться в университет и получить степень магистра по английской филологии. Я уже разговаривала с некоторыми из моих прежних преподавателей, один сказал, что в октябре для меня, возможно, будет место.
— Опять учиться? А чего ради?