Развод
Шрифт:
Glava 27
Он ей улыбается. Открыто так и искренне. Ему весело с ней. А если мужчине весело с женщиной, если легко с ней, то она ему не может не нравиться.
А может наш брак померк потому, что Гордею со мною не было легко? Психологи говорят, что мужчина теряет интерес к женщине, когда ему становится душно рядом с ней. Кому понравится задыхаться в присутствии другого человека? Это изматывает.
Я старалась быть ненавязчивой. Не хотела превратиться в жену-пилу,
Старалась не пилить, не доканывать ненужными вопросами, не проваливаться в претензии. Но наш брак всё равно “остыл”. Мы больше не “держались за руки”.
А с этой блондинкой, интересно, ему легко дышится? Может это перерасти во что-то большее? Или, может, уже переросло? И как давно?
От тревожных мыслей у меня сердце стучит быстрее, а ладони потеют. Хочется незаметно вытереть их о платье, но я, конечно же, себе этого не позволяю. Просто стараюсь чуть крепче держать ножку бокала, чтобы не выскользнул.
— Ирина, может, ещё шампанского? — спрашивает Сабур, едва прикоснувшись пальцами к моему запястью. Жест будто бы невзначай, но меня передёргивает. — Ты до сих пор первый бокал никак не домучаешь.
— Нет, — качаю головой, немного смягчив отказ дежурной улыбкой, но руку незаметно немного стараюсь отодвинуть. — Я же на работе, Сабур.
— Всё, что от тебя нужно было по работе, ты уже на сегодня сделала, Ирина, — он тоже улыбается в ответ, а у меня от его улыбки мурашки по спине ползут. Странное ощущение появляется, будто я не в безопасности.
— Тогда я могу уехать домой? — поднимаю брови.
— Исключено, — улыбка становится шире, а в чёрных глазах мелькает что-то такое, отчего у меня уже и по плечам озноб проходит. — Я тебя не отпускаю.
— Вот значит как, — пытаюсь столкнуть разговор по грани в сторону шутки. Так легче из него выйти. — Ну тогда так и быть, всё же позволю себе ещё полбокала.
Удовлетворённо кивнув, Сабур берёт бутылку и наполняет мой бокал почти до края, а потом поднимает свой, предлагая тост.
— За талантливого специалиста и прекрасную женщину, — объявляет тост под одобрение присутсвующих за нашим столом. — За Ирину! Позволь поднять этот бокал за тебя, — и снова смотрит на меня так, что мне спрятаться хочется от него. Без поддекста. Без игры. В прямом смысле спрятаться. — Я рад, что нашёл тебя.
— Спасибо, Сабур, — киваю и подношу бокал к губам.
Сколько бы не запрещала себе смотреть в сторону стола Гордея — не получается. Будто рефлекс. И сейчас срабатывает.
И вдруг внутри обжигает острая вспышка разочарования. Я думала, что натолкнусь на его взгляд, снова напорюсь на него. Боялась. И… хотела, наверное.
Но оказалось, что он не смотрит. Занят своей поваршей, что-то снова почти интимно рассказывающей ему на ухо.
И вообще, разве в приличном обществе, на светском мероприятии, допустимо
— В “Манифесте” новый главный повар? — спрашивает у меня Радмира, чуть склонившись. — Говорят, из Беларуси приехала. Очень талантливая девушка. Твой бывший муж успел перехватить.
— Наверное, — равнодушно пожимаю плечами. — Я с бывшим мужем работу не обсуждаю.
С сестрой Сабурова мне не очень комфортно общаться. У неё, как и у её брата, очень тяжёлый и неприятный взгляд. Да и то, что она предлагает обсудить, слишком провокационна для меня сейчас тема. И, думаю, это Радмира тоже понимает.
— Скоро будут объявлять номинации, — Ридаев смотрит на часы на руке. — Выйду пока на перекур.
— Я тоже отойду в уборную, —ставлю бокал и встаю.
Нужно передохнуть. Отпустить этот удушающий корсет из эмоций хотя бы ненадолго. Мне нужно несколько минут одиночества, чтобы сконцентрировать силы и досидеть этот вечер.
Но желаемого получить не удаётся. Едва я вхожу в уборную, на удивление оказавшуюся пустой, за мной буквально влетает Гордей.
Резко оборачиваюсь и смотрю на него. И тени того спокойствия на лице не вижу, которое было в общей зале.
— Это женский туалет, — складываю руки на груди и пытаюсь остановить его холодным взглядом. Но, кажется, это не особенно работает.
— Я тебя предупреждал, Ира! — взгляд горит, он злится. — Не сближаться с Сабуровым!
— А с чего ты взял, что мы с ним сблизились? — отзеркаливаю его жест.
— Я же вижу! Вижу, что между вами не только работа.
Моё терпение лопается. Эти его бесконечные придирки до ужаса раздражают, особенно на фоне того, что он сам сидит с другой женщиной, и дистанция между ними куда меньше приличной!
— А тебе какая разница, я понять не могу? — бросаю ему сердито. — Ты бы не отвлекался от своей новой поварши, она вон вполне не прочь была бы, чтобы ты был немного внимательнее и отзывчивее!
— Ира!
— Что Ира? — меня начинает трясти. — Чем тебе так Сабуров не угодил, скажи? И даже если бы между нами было что-то большее! Ну, Гордей? Ты ведь себе не отказываешь в милом обещании. А может, и раньше не отказывал?!
— Это неправда! Я всегда был тебе верен, Ирина. Тут другое! Если… если тебе кто-то нужен, то пусть это будет не Сабур.
— Да что с ним не так?
Гордей внезапно замолкает. Смотрит напряжённо. Сначала прячет руки в карманы, потом высовывает их, трогает волосы.
Он нервничает. Сомневается — я вижу это.
И я больше не намерена оставаться в неведении.
— Что между вами произошло? — говорю тише и делаю шаг к нему ближе. — Я и не собиралась быть с ним ещё в каком-либо смысле, кроме работы. Но я хочу знать причину такой твоей реакции, Гордей.
Гордей молчит. Делает несколько шагов к высокому окну и замирает, всматриваясь в ночной город.