Развращение невиновных
Шрифт:
— Ты помолвлен, — напоминаю я ему.
Его лицо искажается, как будто мои слова смешны. — Это не имеет значения. Ты знаешь, что я не люблю ее. Она не любит меня.
— Я лучшая подруга твоей сестры. И на самом деле я тебе не нравлюсь. Ты просто пьян.
В его глазах вспыхивает гнев, но я не могу оставаться здесь, чтобы выяснить его причину.
— Это была ошибка.
Я поворачиваюсь и бегу вглубь леса, отчаянно пытаясь убежать от него.
Я не знаю, что это было и почему он это сделал, но я бегу по лесу, пока он не кончается и я не выхожу с другой стороны. Я оглядываюсь
Получить то, что я всегда хотела, будет гораздо хуже, чем никогда не узнать, каково это — целовать Антонио Ла Роза. Я никогда не забуду ощущение его губ на своих, но, скорее всего, никогда не испытаю этого снова.
8
АНТОНИО
Я просыпаюсь в воскресенье утром со стоном, голова раскалывается, когда я переворачиваюсь в постели. Вчера вечером я выпил слишком много, что на меня не похоже. Обычно я горжусь своим самоконтролем и умением отгонять от себя любую реакцию на происходящее вокруг.
Как в первый раз, когда мой отец выстрелил кому-то в голову у меня на глазах. И когда меня позвали убрать моего первого человека. Ничто из этого не взволновало меня так сильно, как вид Софии в обтягивающих джинсовых брюках. Я должен был заполучить ее.
Я не мог перестать думать о ней, одержим ею всю ночь. Поэтому, как только Аврора ушла, и я увидел, что София ускользнула в лес, мое тело просто двинулось в том направлении. Я не собирался ее целовать, но она выглядела так соблазнительно во всей своей красоте и невинности, в лунном свете, пробивающемся сквозь деревья.
В тот момент мне хотелось, чтобы я не забыл этот поцелуй утром, но это было ошибкой с моей стороны. Потому что я никогда не забуду, какова она на вкус, каковы ее пухлые губы под моими, каков ее запах вблизи. Какова ее попка в моих руках. И ни одна из этих деталей не померкла за ночь.
Мой член дергается при воспоминании о моих руках в ее волосах, о моих губах на ее губах, о том, как она позволила мне вести себя и задавать темп. Я еще не целовал Аврору, но не нужно быть гением, чтобы понять, что Аврора такая же мягкая и податливая, как гранитная плита. Полная противоположность Софии.
Но это часть причины, по которой мой отец выбрал ее для меня. Когда придет моя очередь управлять семьей Ла Роза, мне нужен будет кто-то сильный рядом. Аврора знает свое место в семье, но у нее есть хребет, чтобы выдержать все, что нам выпадет.
Даже когда я пытаюсь убедить себя в этом, в ребрах остается ощущение, что я лгу.
Неважно.
Я скатываюсь с кровати и включаю душ. Мой разговор с отцом состоится обедом, а сейчас уже почти обед.
Приняв душ и одевшись, выпив бутылку воды и ибупрофен, я спускаюсь на лифте на самый нижний уровень Римского дома, где каждое воскресенье происходят все наши телефонные разговоры с внешним миром.
Каждый человек получает доступ в защищенную комнату с защищенной линией, чтобы поговорить с тем, кого мы выберем. Для меня это всегда отец, больше никто.
Я прихожу немного раньше назначенного времени, поэтому расхаживаю перед
— У нас есть свободная комната, если вы хотите позвонить сейчас, мистер Ла Роза.
Я поворачиваюсь, чтобы ответить женщине, а она рукой показывает на коридор с закрытыми дверями.
— Отлично. Какой номер комнаты? — Я направился в сторону коридора.
— Комната номер семь.
Я поднимаю руку в знак благодарности, но не оборачиваюсь, а продолжаю путь, пока не дойду до нужной комнаты. Оказавшись внутри, я закрываю дверь и сажусь в одинокое кресло, взяв в руки телефон, стоящий на столе. Набираю номер отца и жду, когда он ответит.
— Антонио, — отвечает он на первом же звонке. — Как дела, сынок?
У нас не так много времени, поэтому светские беседы сведены к минимуму. Он не сволочь по отношению ко мне, как отец Марсело по отношению к нему, но наши отношения строятся вокруг того факта, что в один прекрасный день мне предстоит возглавить империю, которую он помог построить. Поэтому он не будет спрашивать, как идут мои занятия и не доставляют ли мне проблем Мирабелла и Аврора. Он знает, что я с этим справлюсь. Я уважаю этого человека и надеюсь когда-нибудь заслужить такое же уважение в ответ.
— Мне было лучше до того, как я поговорил с Марсело.
— Что сказал Марсело? — В его голосе слышится раздражение.
— Он сказал мне, что они получили наводку от кого-то из своих сотрудников в доках. Они перехватили партию оружия — того самого оружия, которое направлялось к нам несколько месяцев назад.
— Cazzo!
— Если бы я ставил на это деньги, я бы сказал, что это то самое оружие, которое пропало по вине русских. Но я не могу быть уверен.
Мой отец ругается, продолжая говорить по-итальянски. Выдохнув, он делает глубокий вдох, прежде чем снова заговорить. — Я посмотрю, не пропало ли у нас еще какое-нибудь оружие, кроме того, которое было любезно предоставлено русскими.
— Ты уверен, что это разумно?
Обычно я не задаю вопросов своему отцу, но мы должны быть уверены, что сыграем правильно.
— Ты сомневаешься во мне?
— Конечно, нет, просто…
— Это может быть кто-то изнутри. Либо беглецы украли наше оружие и продали его кому-то в Нью-Йорке, либо кто-то здесь наживается на верхушке и ведет свою собственную операцию на стороне. Поговори с Марсело и узнай, не покупает ли кто-нибудь из их постоянных клиентов столько же, сколько раньше, и держи глаза и уши открытыми с русскими в кампусе. Скажи мне, если что-нибудь узнаешь.
Я киваю, хотя он меня не видит. — Обязательно.
— Теперь твоя мама хотела поговорить с тобой перед тем, как ты уйдешь. Давай я выйду из кабинета и найду ее.
К тому времени, когда отец кладет трубку маме, у меня остается всего несколько минут разговора, за что я ему благодарен, поскольку все, о чем хочет поговорить мама, — это детали свадьбы и вопросы, которые она хочет, чтобы я задал Авроре от ее имени.
— Ты можешь сказать мне на следующей неделе, что говорит Аврора. Не забудь спросить ее, — говорит она.