Развращение
Шрифт:
— Стояновский. Гор Стояновский, — полицейский неприятно улыбнулся. — Кстати, я бы на вашем месте не стал бы торопиться. Теперь, когда нет посторонних…
Варлека широко открыла глаза, одновременно кладя руку на сумочку.
— Ну так давай, — усмехнулся полицейский. — Я знаю, что у тебя там пестик. А у меня ничегошеньки с собой нет. Давай, сучка, спасай свою шкурку.
Госпожа Бурлеска натренированным движением выхватила маленький дамский пистолетик, и, не сводя кургузого дула с полицейского, стала отступать к двери.
— Ай-яй-яй, — полицейский откровенно
Ног Варлеки коснулось что-то холодное и скользкое. Она невольно посмотрела вниз и закричала — пронзительно и страшно, как кричат насмерть перепуганные женщины.
Возле бёдер Варлеки поднялась треугольная голова с холодными немигающими глазами.
— Сделай любезность, мон шер ами, кусни её за самый низ, — попросил Гор. — И ядку не пожалей.
Последнее, что она успела услышать по эту сторону жизни — сухой электрический треск: острые белые зубы рвали её колготки.
Рэв и Стояновский молча смотрели на скрюченное тело Варлеки Бурлески. Тонкая рука с накладными ногтями последний раз проскребла по грязному линолеуму и замерла.
— Всё, — наконец, сказал наг.
— Неприятная смерть, — констатировал Стояновский. — Я, наверное, предпочёл бы пистолет. Может быть, я им и воспользуюсь. Если ты, конечно, не передумаешь, — с кривой усмешкой добавил он.
— Зачем нужно было убивать эту женщину? — поинтересовался наг. — Насколько я понимаю, она готова была поверить в твою версию.
— Сука, — коротко ответил Гор.
— В таком случае, зачем ты так долго с ней разговаривал?
— Ну… Я, в общем-то, сначала думал её отпустить живой. Августа, дура набитая, и впрямь считала эту стервозу себе подружкой. И завещала ей своё барахлишко. Я думал озвучить нашу официальную версию событий и отпустить бабёнку. Дом и деньги Августы замазали бы ей ротик навсегда. Но когда эта слизь даже не потрудилась сделать вид, что ей немножечко неловко!
— Ты ей сказал, что Августа собиралась убить её, — сказал наг.
— Я сказал, что она свихнулась после того, как у неё увели мужа.
— Это неправда, — заметил наг. — Неадекватные реакции Августы Торанс были связаны с первой стадией заражения шссунхским червём, когда заражённый ещё находится в сознании, но уже не может бороться с видениями…
— И эта дрянь даже не попыталась ей помочь.
— Насколько я знаю земные законы, за это не полагается смертной казни, — заметил наг.
— Не полагается. Это просто подлость. Но мне всё равно. Ты хорошо её цапнул. Мне было приятно.
— Я раскаиваюсь, — серьёзно заявил наг. — Я совершил недостойное деяние, пойдя на поводу у твоих извращённых желаний.
— Раскаивайся сколько хочешь, мне-то что… Кстати, ты говорил, что убивать у вас считается извращением? Ты не слишком мучаешься?
— Я? Нет. Убийство нага нагом отвратительно. Но охотиться на существ другого вида можно. Особенно на теплокровных.
— Вот, значит, как… И всё-таки. Может быть, ты ещё подумаешь немного? Наши расы, в общем-то, совместимы. То, что видела
— Нельзя, — печально сказал наг. — Если она видела это, значит, так оно и будет.
— Н-да… Что это всё-таки такое — шшунхский червь? — Гор напряжённо рассматривал тело Варлеки. — Как он вообще действует?
— Я же тебе говорил: мы не знаем, — наг вытянулся на полу длинной сверкающей полосой. — Это очень древний симбионт. Он живёт в наших телах. Известно, что вещества, выделяемые червём, стимулируют клетки коры головного мозга, повышают интеллектуальные способности, и так далее. Наши достижения, которыми ты так восхищаешься, связаны именно с этим…
— Знаю, знаю, не парь мне мозги. Откуда эта мистическая фигня про будущее?
— Очень редко, — наг уложил своё тело широким полукольцом, — с червями что-то происходит и они начинают пожирать тело носителя. Однако больные ткани начинают выделять что-то такое, что позволяет видеть будущее. Мы не знаем, что это. Но это работает.
— Кстати, а если у людей всё не так? Может быть, это самые обычные глюки, без всякого ясновидения?
— Нет, ошибки быть не может. Августа видела наиболее вероятное будущее. Которое наступит через девять лет. Судя по ясности и отчётливости её видений, в случае нашего открытого появления на Земле оно почти неизбежно.
— Чёрт, дьявол! Ты так и не объяснил мне, почему вы уходите. Неужели из-за этой идиотской фигни с законодательством и садистами? В конце концов, от этого пострадают только люди, а не вы.
— Нет, я не про то. Я увидел у вашей расы скрытый порок, который представляется мне неисправимым.
— Ты про садо-мазо? Таких, как я, немного, и они ни на что не влияют. Ну, будет их больше. И что?
— Это всего лишь частный случай. Просто случилось так, что древний шссунхский обычай наложился на извращённую человеческую похоть. Я про общий принцип. У вас есть талант приспосабливать всё что угодно для удовлетворения низких желаний. Вы можете научить использовать для этого даже нас, нагов. Например, в нас есть остатки охотничьего инстинкта. Нам нравится сжимать в объятиях что-то тёплое. Помните, чем это кончится — там, в будущем? Этим, как его… почёсыванием… посасыванием… А что будет дальше? Вы найдете способ нас развратить. Мы этого не хотим. Всё.
— Этого ещё не было! — закричал Гор. — И это можно… ну я не знаю. Запретить. Высмеять. Мало ли что. Напрягите свои замечательные извилины…
— Это уже было, — наг склонил голову. — Ты же помнишь, каким способом мы заразили Августу шшунхским червём. Нужен был очень тесный физический контакт. Я участвовал в тех гадостях, что ты с ней тогда делал. И мне… и мне это иногда нравилось, — последние слова он произнёс очень тихо.
— Чёртов ханжа. Извини, это я так. Скажи, а почему Августа в своих видениях воображала себя этой Бурлеской, а не собой?