Разыскания истины
Шрифт:
Из этих двух приведенных предположений ясно, что идеи о величине тел у людей в этом большом и малом мире были бы весьма не похожи на наши, если допустить, что их глаза дают им идеи об окружающих предметах, пропорциональные величине их собственного тела. И если бы эти люди смело утверждали, основываясь на свидетельстве своих глаз, что тела таковы, какими они их видят, то, очевидно, они ошибались бы; это не подлежит сомнению. Между тем эти люди, конечно, имели бы такое же основание защищать свое мнение, как и мы. Вынесем же из их примера тот урок, что наше знание действительной величины видимых нами тел весьма недостоверно и что все, что мы можем знать о них, благодаря своему зрению, касается лишь отношения между этими телами и нашим телом, отношения далеко не точного, — словом, не для того даны нам наши глаза, чтобы судить об истинной сущности вещей,
II. Но не только в суждениях о предметах видимых доверяют люди своим глазам, они полагаются на них даже в суждениях о предметах невидимых. Из того, что они не видят известных предметов, они заключают что их вовсе не существует; следовательно, они приписывают зрению проницательность, некоторым образом бесконечную. Это-то и мешает им узнать действительные причины множества естественных явлений; ибо если они относят причины их к воображаемым способностям и свойствам, то это происходит оттого, что они не видят настоящих причин, заключающихся в различных конфигурациях этих тел.
78
Люди не видят, например, малых частиц воздуха, огня, тем более частиц света или какой-нибудь другой материи еще тоньше, и это заставляет их думать, что этих частиц не существует, или утверждать, что они бессильны и бездеятельны. Они прибегают к скрытым свойствам или к воображаемым способностям, чтобы объяснить все явления, естественною причиною которых являются эти неощутимые частицы.
Поднятие воды в насосах они предпочитают объяснять отвращением к пустоте, а не давлением воздуха; морские приливы и отливы — свойствами луны, а не напором воздуха, окружающего землю; стремление испарений вверх — притягательной силою солнца, а не следствием простого толчка, производимого частицами тонкой материи, которую безостановочно изливает солнце. Они считают дерзкой мысль, ищущую причину всех движений животных, даже привычек и телесной памяти людей, лишь в крови и теле. Это происходит частью оттого, что они представляют себе мозг слишком небольшим, а следовательно, не имеющим возможности сохранить почти бесчисленные следы вещей, которые находятся в нем. Они соглашаются скорее признать, не уясняя себе дела, в животных душу, не представляющую собой ни тела, ни духа, допустить, для объяснений привычек и памяти людей, скрытые качества и свойства (des especes intentionnelles) и т. п., чему отчетливого понятия в своем разуме не найдут.
Перечисление всех заблуждений, к которым ведет нас этот предрассудок, заняло бы слишком много времени; не много найдется в физике заблуждений, которым он не послужил бы поводом; и если серьезно поразмыслить об этом, то мы, быть может, будем удивлены.
Но, хотя мы не хотим слишком долго останавливаться на этом, нам трудно умолчать о презрении, которое обыкновенно люди питают к насекомым и другим маленьким животным, зарождающимся в веществе, которое люди называют гниющим. Это презрение незаслуженное, и оно основано лишь на незнакомстве с предметом, который презирают, и на предрассудке, о котором я только что говорил. Нет ничего презренного в природе, и все творения Божий достойны внимания и удивления, особенно если мы посмотрим на то, какими простыми путями пользуется Господь, чтобы создать и сохранить их. Самые маленькие мошки настолько же совершенны, как и самые громадные животные; пропорциональность их членов так же строга, как и у последних; и кажется даже, что Господь, чтобы вознаградить их за малую величину их тела, пожелал даровать им больше украшений. У них на голове есть короны, султаны и другие украшения, которые затмевают все, что может изобрести роскошь людей; и я могу смело сказать, что все те, кто пользуется только своими глазами, никогда не видали в домах самых великих государей ничего по красоте, правильности и даже великолепию подобного тому, что можно видеть в увеличительное стекло на голове простой мухи.
79
Правда, эти предметы очень малы, но тем более поразительно, что в таком маленьком пространстве сосредоточено столько красот; и хотя они так обыкновении, из-за этого они не заслуживают меньшего уважения: сами по себе эти маленькие животные не станут от этого менее совершенными; напротив, тем более преклонимся мы перед Богом, который, сотворив их столь чудесно, проявил такую щедрость и величие.
Между тем зрение наше скрывает от нас все эти красоты; оно заставляет нас презирать все эти творения Божий, столь достойные нашего удивления, и, так как эти животные
Постараемся же не следовать впечатлениям наших чувств в своих суждениях о величине тел; и если, например, мы будем говорить, что какая-нибудь птица мала, то не будем понимать этого в значении безусловном, потому что ничто не велико и не мало само по себе. Птица даже велика в сравнении с мухой; и если она мала в сравнении с нашим телом, то отсюда не следует, чтобы она была таковой безусловно, потому что наше тело не есть безусловное мерило, которым мы должны измерять другие тела. Оно само слишком мало в сравнении с землею, а земля — в сравнении с кругом, который солнце или сама земля описывают одно около другого; а этот круг мал в сравнении с пространством, находящимся между нами и неподвижными звездами, и так далее, ибо мы всегда можем представить себе пространство еще и еще большим и так до бесконечности.
III. Но не следует воображать себе, что наши чувства дают нам . верное познание отношения, какое другие тела имеют к нашему телу, ибо точность и верность ни в каком случае не присущи чувственному познанию, долженствующему служить лишь для поддержания жизни. Правда, нам довольно точно известно отношение тел, находящихся вблизи нашего тела; но, по мере того, как эти тела удаляются от нас, наше знание о них все уменьшается, потому что тогда они имеют меньшее отношение к нашему телу. Идея, или представление величины, которое возникает в нас при виде какого-нибудь тела, уменьшается по мере того, как это тело становится менее способно нам вредить; и эта идея, или представление, увеличивается по мере того как это тело приближается к нам, или, вернее, по мере того как увеличивается отношение этого тела к нашему. Наконец, когда это отношение совершенно прекращается, я хочу сказать, когда это тело так мало или так удалено от нас, что оно не может повредить нам, мы не имеем о нем более никакого представления. Стало быть, с помощью зрения мы можем иногда судить приблизительно об отношении других тел к нашему и об отношении их друг к другу; но мы никогда не должны думать, что предметы были такой величины, какими нам кажутся.
80
Например, нашим глазам солнце и луна кажутся имеющими в ширину один или два фута; но нам не следует воображать, подобно Эпикуру и Лукрецию, что они действительно имеют эту ширину. Та же луна, при взгляде на нее, кажется нам больше самых больших звезд, однако несомненно, что она несравненно меньше всех их. Так, на земле мы постоянно видим два или несколько предметов, величины и отношения которых мы не сумеем определить достоверно, потому что, чтобы судить об этом, необходимо знать, на каком расстоянии они в действительности находятся, а это весьма трудно.
Нам даже трудно судить с некоторою достоверностью об отношении двух тел, находящихся совсем близко от нас; их приходится взять в руки и держать друг перед другом, чтобы сравнить их, и при всем этом мы часто колеблемся, не будучи в состоянии что-либо утверждать. Всего нагляднее можно убедиться в этом при попытке определить величину нескольких почти одинаковых монет; ибо тогда мы принуждены наложить их одна на другую, так как прямо на взгляд нельзя решить наверно, совпадают ли они по величине. Итак, наше зрение не только обманывает нас в том, что касается величины тел самих в себе, но и отношений тел между собою.
ГЛАВА VII
I. Об обманах нашего зрения касательно фигур. — II. Самые малые из них нам совершенно неизвестны. — III. О том, что мы не имеем отчетливого знания и о самых больших. — IV. Объяснения некоторых естественных суждений, которые не позволяют нам обманываться. — V. О том, что эти же самые суждения обманывают нас в отдельных случаях.
I. Наше зрение менее вводит нас в заблуждение, когда дает нам представление о фигурах, нежели в тех случаях, когда дает представление о чем-нибудь другом, потому что фигура сама в себе не имеет ничего абсолютного, сущность ее заключается во взаимном отношении частей, ограничивающих какое-нибудь пространство, и той точки, которую мы мыслим в этом пространстве и которую можно, как в круге, назвать центром фигуры. Между тем мы впадаем в многочисленные заблуждения относительно фигур, и никогда ни об одной из них наши чувства не дают нам вполне точного знания.