Разыскивается живым или мертвым

Борчанинов Геннадий

Но первым делом надо думать не о модных шмотках, а о том, как раздобыть денег на эти самые шмотки. Пять тысяч долларов за голову Хорхе Мартинеса это, конечно, хорошо, но в ближайшее время маловероятно. Надо начать с чего-нибудь попроще. Нарубить кому-нибудь дров, натаскать воды. Простая и честная работа. Вот только ещё бы найти, кто готов за такую работу платить.

Я теперь начал понимать, почему люди подаются в бандиты. Когда револьвер оттягивает пояс, гораздо проще кого-нибудь ограбить, нежели честно заработать. Стоит лишь один раз начать, вступить

на кривую дорожку, и пиши пропало. Коготок увяз — всей птичке карачун.

Такой соблазн преследовал и меня. Да, револьвер пуст, но об этом знаю только я, а какой-нибудь седой джентльмен или наивная барышня об этом не знают. Но я понимал, что я в Техасе, и седой джентльмен может запросто вытащить дерринджер из рукава, а барышня может достать обрез из дамской сумочки. А пожить мне ещё хотелось. И не просто пожить, а пожить хорошо, желательно перед этим укокошив Мартинеса и его банду.

Я покинул комнату, попрощался с барменом, натиравшим стаканы в абсолютно пустом зале, и вышел на улицу, навстречу палящему техасскому солнцу. При свете дня городок показался мне чуть более убогим, чем вчера вечером. Так и не понял, за счёт чего этот посёлок существовал. Ни железной дороги, ни обширных пастбищ или полей поблизости не было. Возможно, где-то рядом есть шахты. Ну или на крайний случай, местные живут здесь за счёт близости к Эль-Пасо и государственной границе, то есть, за счёт контрабанды.

Потёртая вывеска «Припасы Томпсона» вновь привлекла моё внимание, и я направился прямо туда, в магазин, где меня встретил напомаженный хлыщ с чёрными тонкими усиками. Даже и не думал, что в Техасе этого времени найдутся такие, но в Америке, как в Греции, есть всё.

— Чем могу помочь? — промурлыкал он, заранее настраивая меня на неприязнь своим видом и поведением.

— Мистер Томпсон, я полагаю? — спросил я.

— Собственной персоной, — сказал он.

Изначально я хотел спросить у него какую-нибудь работу в обмен на пригоршню патронов к кольту, но сейчас уже передумал. Если бы у меня было хоть что-нибудь, что можно продать, мне жилось бы гораздо проще.

— Я пока взгляну на ассортимент, — пробурчал я, окидывая взглядом полупустые полки.

Стеллажи и витрины занимали всё свободное пространство, так что внутри магазина было тесновато, но заполнить их мистер Томпсон, очевидно, не мог.

— Если что-то заинтересует — обращайтесь, — улыбнулся он.

Томпсон пытался торговать всем, от патрона и до резиновых изделий, и взглянуть всё-таки было на что. Сапоги, брючные костюмы, шляпы, ремни, кобуры, оружие от маленьких дерринджеров до винтовок и ружей, консервы, упряжь, ножи, и прочее, и прочее. Всякая всячина, тысяча мелочей.

Будь у меня безлимитная кредитка, я скупил бы половину магазина. Предметов первой необходимости набиралось больше, чем я думал изначально, а серебряный доллар у меня был всего один. Даже самые захудалые сапоги стоили десятку. Роскошные сапоги с высоким каблуком и вставками из кожи какой-то рептилии стоили полтинник.

Собственно, их вид

и натолкнул меня на мысль продать ботинки. Я носил качественные и крепкие рабочие бутсы-говнодавы, почти новые. Немного стереть пыль, и можно попробовать впарить их этому Томпсону. Взять вместо этих ботинок что-нибудь попроще, а на вырученную разницу прикупить всё необходимое. Звучит как план.

— Мистер Томпсон! А что вы думаете насчёт бартера? — спросил я, и торговец оторвал взгляд от здоровенного гроссбуха.

— Если у вас есть что-то интересное на обмен, то я всегда рад, — сказал он. — Если, разумеется, на этих вещах нет крови.

— Нет, я хотел предложить на обмен свои ботинки. Клянусь вам, это самые крепкие ботинки на всём Юге, их не прокусит даже луизианский аллигатор, — с жаром произнёс я.

Я знаю, как торговаться с американцами. Им нужна история, эмоция, а не факты и характеристики.

— Я прошёл в этих ботинках половину пустыни Чиуауа, и они до сих пор как новенькие! — воскликнул я.

— Мистер… Шульц, да? Я слышал вашу историю… Гм… — Томпсон смущённо улыбнулся. — Вы так расхваливаете ваши ботинки, словно думаете, что их буду носить я.

— Я просто рассказываю всё, что нужно о них знать, — пожал плечами я. — Такие есть только у меня и у Майкла Джексона!

— Любопытные, и правда, я таких не видал. Шнуровка… Что-то в духе индейских мокасин? — пробормотал Томпсон.

— Лучше, гораздо лучше! Натуральная кожа африканского буйвола, подошва из хромированного каучука! — воскликнул я.

— Хромированного? — не понял он, зато я понял, что ляпнул что-то не то.

— Последнее изобретение парижских химиков, — уверенно сказал я.

Если порешь чушь, то лучше делать это с максимально уверенным видом.

— И сколько же вы за них просите? — хмыкнул Томпсон.

Кажется, я смог его заинтересовать. Иначе он бы и не заикнулся о цене. Я крепко задумался, почесал щетину на подбородке, ещё раз взглянул на стойку с сапогами.

— Шестьдесят долларов, — произнёс я. — Это эксклюзив. Таких больше ни у кого нет.

И не будет ближайшие лет сто. Или сто пятьдесят.

— Вы шутите, мистер Шульц, — усмехнулся торговец.

— Нисколько, — произнёс я. — Уверен, такой ловкий бизнесмен как вы сумеет продать их ещё дороже.

Лесть, кажется, сработала. Томпсон прищурился, глядя на мои ботинки. Я снял их, благодаря всех богов за то, что на автопилоте скинул обувь перед сном, и дух грязных носков выветрился за ночь.

— Просто потрогайте, какая тут подошва, ей сносу нет, — сказал я.

Он потрогал, удивлённо цокая языком.

— Да и наличные деньги мне не нужны, мистер Томпсон, меня интересуют ваши же товары, — сказал я. — Мы оба останемся в выигрыше.

— Вам бы выступать в Конгрессе с вашими сладкими речами, мистер Шульц, — пробормотал Томпсон.

— Я стараюсь держаться подальше от политики, мистер Томпсон, я честный гражданин, — сказал я.

— Вы упоминали товары… Что именно вас интересует? — спросил он.