РЦК678

Юрин Денис

Благородный рыцарь не собирался снисходить до утомительных объяснений, что это за скверна такая и как его вассалы собирались «искоренять» и «наставлять». Есть вещи, о которых не говорят, о них только догадываются. Предчувствуя нависшую над земляками беду, Марвет развернулся и нехотя отдал ополченцам приказ отступить в казарму. Его отряд не продержался бы против рыцарей и получаса, а если им и улыбнулась бы капризная богиня удачи, то через несколько дней под ветхими стенами мятежного Лютена собралась бы вся Небесная Братия. Их перебили бы, город сравняли бы с землей, а церковь навеки прокляла бы это место.

— Постой, — внезапно командир храмовников передумал, он жестом подозвал к себе сотника, и когда тот подошел, почему-то перешел на вкрадчивый шепот. — Поможешь нам, облегчишь

своим землякам жизнь. Мы ищем опасного преступника, колдуна. Он выдает себя за королевского посланника по особым поручениям. Мы знаем, что он где-то здесь. Где он прячется, где отсиживается?

Марвет молчал, и не из-за сочувствия или симпатии к странному вельможе, а просто потому, что был поражен неожиданным вопросом.

— А как же вутеры на топях? — произнес сотник, удивленно моргая глазами.

— Потом, — однозначно отрезал рыцарь. — Вебалс из рода Озетов намного опасней. Где он? Рыжеволосый, бритые лоб и виски, короткая косичка на макушке, одет, как вельможа. Только не говори, что такого не видел, что он к вам не заезжал. Подумай о горожанах! Где он?!

— «Петух и кочерыжка», — ответил Марвет, указав рукой в направлении любимого всеми мужчинами округи логова пьянства и разврата.

— Соврал, живьем сожгу! — пригрозил рыцарь и, тут же вскочив на коня, погнал его галопом к трактиру.

В ту ночь рыцари Ордена так никого и не нашли, утром они покинули город. Ущерб был не очень велик: сгоревшие дотла трактир и пара соседних домов, на которые перекинулось пламя; разрушенный городской амбар вместе с кузней и всего семеро случайно затоптанных копытами лошадей. Могло быть и хуже, хотя, если бы за городскую стену прокрались вутеры, то больше четырех — пяти они не утащили бы и всяко не стали бы рушить строения.

Традиция отмечать наступление полночи двенадцатью ударами колокола в Лютене не прижилась. К чему тревожить сон горожан глупым, бессмысленным боем? Большинство же из тех, кто бодрствовал, никуда не спешили. Исключение составлял лишь Вебалс из рода Озетов, но он и так почувствовал скорое приближение зловещего, мистического часа, когда отодвигаются надгробные плиты, шевелятся могильные холмики и на холодный свет ночного светила выползает мерзкая нежить; выползает, чтобы охотиться, убивать и наслаждаться вкусом свежей, еще не успевшей остыть человеческой плоти.

Покинув казарму, мнимый королевский посланник направился в сторону городской свалки, но, не дойдя до лучшего и единственного притона в городе трех домов, свернул и направился строго на юго — восток. Он шел быстро, почти бежал, как-то умудряясь обходить в темноте колдобины на размытой дождями дороге, неглубокие, но частые лужи, разбросанные в беспорядке сучья, доски и ржавый инвентарь. Узкая улочка через сотню шагов сворачивала на юго — юго — запад, что не входило в планы известного чернокнижника, а летать он, вопреки всеобщему заблуждению, не умел, поэтому Вебалсу пришлось перепрыгнуть через довольно высокую изгородь и к великому недовольству парочки лаючих собак потоптать хозяйские грядки. Потом были хлипкая крыша заброшенного сарая, в который он чуть ли не провалился, рискуя испортить хороший костюм; снова дорога, на этот раз заканчивающаяся тупиком; огромная лужа, претендующая на звание городского пруда, и множество укромных, поросших травой закутков, используемых жителями окрестных домов в качестве весенних, летних и осенних отхожих мест. Оценив по достоинству тягу горожан к «натурализму», колдун тем не менее не мог не отметить, что до столичного люда лютенцам было еще далеко: слишком нерационально использовалось кустовое пространство, слишком поспешно выбирались позиции.

Умудрившись миновать расставленные горожанами и их верным домашним скотом «ловушки», Вебалс наконец-то достиг крепостной стены. Хоть часовые на башнях и не спали, но их внимание было полностью поглощено то осмотру внешних рубежей, то наблюдением за местностью по ту сторону стены. Что же творилось внизу, за их спинами, ротозеев — ополченцев не волновало, а зря!

Вебалс обнаружил воровской лаз четыре часа назад, когда только попал в окрестности города. Маленькая, неприметная

ямка, находившаяся на опушке подходившего к городу леса, располагалась приблизительно в ста двадцати — ста пятидесяти шагах от крепостной стены. Ветки ракитника и прочая, недавно срубленная зелень скрывали деревянную дверку, ведущую в узкий и смрадный подземный туннель, оканчивающийся точно такой же дверкой в кустах, но уже по ту сторону городской стены. Судя по вышине и частоте произрастания скрывавших выход лопухов, потайным ходом пользовались не очень часто, только когда из Лютена нужно было незаметно вынести большую партию награбленного добра. Видимо, у разбойников где-то был по близости склад. Они накапливали товар, а потом выносили его за один заход, чтобы продать в Дукабесе, Ланке или любом другом из соседних городов.

«На месте простачка Марвета, я бы быстро вычислил лиходеев. Достаточно было бы проследить, кто надолго уезжает из города, притом без товара, а потом возвращается налегке, но при деньгах», — подумал колдун, с облегчением констатировав, что на суматошное место сотника ему не попасть никогда, даже при самом неблагоприятном развитии событий, а затем скрылся в темноте туннеля.

С факелом пробираться сквозь лаз было бы значительно проще, но Вебалс не хотел терять драгоценного времени на его поиски. Двигаясь почти на ощупь и различая лишь смутные контуры местами осыпавшегося коридора, колдун пару раз все-таки оступился, перепачкал штаны и разорвал на локте рукав дорогой атласной рубашки. Дорожные расходы с каждым днем возрастали, а кошель быстро пустел. С учетом того, что по пятам служителя темных сил шли неутомимые ищейки Ордена во главе с самим Жанором Меруном, одним из десяти Наставников Ордена и правой рукой самого Патриарха, положение становилось угрожающим.

«Если так и дальше пойдет, то скоро придется, как какой-то дочурке ремесленника, экономить на еде, чтобы покупать сносные вещи. В обносках я ходить не могу, коллеги не так поймут, да и делам это не способствует, — размышлял Вебалс, героически преодолевая последние шаги по подземелью. — Одежда вещь важная, по ней о человеке судят. Какой из меня секретный королевский порученец, если от рубахи за версту потом разит и дыра на штанах? Хотя, нет, дырка на локте, а на штанах…»

Закончить внутренний монолог и выяснить, что же у него там прилипло к штанине, приспешник темных сил не успел. Стоило ему лишь открыть дверцу подземного хода, как под кадык уперлось острое лезвие кривого кинжала.

— Ты только глянь, Фраб, какое чудо расфуфыренное к нам привалило, прям рыцарь! — противно захихикало нечто в мешке с прорезями для глаз, одетом на голову.

— Дурак ты, Кареев, рыцари они в доспехах латных ходят, а у энтого даже меч какой-то несурьезный, тонкий уж больно, — ответил товарищу разбойник с тряпкой, наспех обмотанной вокруг головы, скрывавшей лицо и оставляющей видимыми лишь опухшие глаза, да перебитую переносицу с горбинкой. — Он, поди, графа нашего сродственник, али аж герцогу кем приходится. Вишь, одежонка какая богатая, атлас да бархат. Такие в королевых войсках не служат, такие по балам танцулькают да бабенок благородных щиплют, хотя с его рожей многих не налапаешь. Страшна уж больно…

— А вот лица попрошу не касаться, оно мне по наследству досталось, от папеньки с маменькой, — встряла в разговор жертва налета, почему-то не испытывавшая страха перед ночными грабителями.

Голос колдуна был спокоен и ровен. Пожалуй, даже при встрече с сотником он больше волновался, нежели теперь, когда лезвие кинжала давило на горло, а жизнь висела на волоске. Если бы рука налетчика непроизвольно дернулась, чему могло поспособствовать множество нелепых случайностей, например, неожиданный укус комара, то острая кромка стали легко вспорола бы тонкую кожу и гортань. Некоторые люди способны умело скрывать свои страхи при самых, казалось бы, угрожающих обстоятельствах. Их голос всегда ровен, слова рассудительны, а интонации плавны и певучи; они внешне невозмутимы, когда внутри все дрожит и клокочет. Однако Вебалс был не из их числа, он не притворялся, а действительно не боялся. Сердце колдуна отсчитывало ровно шестьдесят ударов в минуту и не собиралось ускорять свой бег.