Реабилитация
Шрифт:
– Почти. Надо кого-то убить. У меня как раз квест есть на Туриста! Какие ставки?
– На что?
– Что я его завалю.
– Один к трем. После пещеры народ уверен, что ты можешь все.
– Хм… А на то, что я завалю его с первого раза?
– Сейчас гляну… Один к десяти.
– Отлично. Так, поставь две трети моих денег на то, что я завалю Туриста, и треть на то, что с первого раза.
– Распоряжаться твоими финансами?
– Ага. ИскИн зафиксировал?
– Уже. Еще что-то надо?
– Так… дай подумать.
– А что с тем куском стали делать? И проволокой? Ты даже не представляешь, сколько это здесь стоит…
– Не дороже денег. Занеси в таверну на задний двор. У нас Вакула единственный кузнец?
– Ага…
– Печально. Ты с ним в каких отношениях?
– Натянутых…
– Натягиваешь дочку кузнеца и натягиваешь отношения с ее папой. Короче, чисто физический процесс. Знаешь рецепт удачного вечера на французском?
– Ну?
– Ля Мур, Ля Фам, Ля Миньет.
– Да вы, батенька, поэт.
– А то! Короче, Морген, не обижайся за сегодня, реально крыша уже ехать начинает с этих приключений.
– А ты на меня за дочку кузнеца не обижаешься?
– Ну… Знаешь, как говорил Геродот, лучше пить мед в большой компании, чем хлебать говно в одиночку. Если ты понимаешь, о чем я.
Морген усмехнулся.
– Короче, Морген, я сейчас к Профу, собираться в поход. Пригласи нужных людей завтра к вечеру.
– Давай, на связи.
– Кошмарик, галлюцинация ублюдочная, ты на хрена всю закуску сожрал? Платить за тебя опять я буду?
Кошмарик виновато посмотрел на меня, широко расставил свои лапы, и сморщил лицо, громко кряхтя.
– Это то, о чем я думаю?
– Надеюсь, нет…
Тут раздался громкий смачный пук, и по столу покатился идеально круглый золотой шарик, сантиметров двух в диаметре. Запахло мертвечиной. Морген осторожно ущипнул себя.
– Давай забудем о том, что мы сейчас видели?
– Не возражаю.
Глава 15
Я вышел из таверны, так и не прикоснувшись к шарику на столе.
В лавке Профа были изменения. Вдоль книжных полок стояли лавки, на стене появилась грифельная доска.
– Анатолий Васильевич! Вы еще меня не забыли?
– А, Олег Петрович, проходите, проходите. О вас сложно забыть. Ваши действия притягивают к себе внимание. Если разрешите, вставлю вашу фамилию в свою статью.
– Что за статья? На соавтора я явно не тяну.
– Роль хаотической личности в процессе развития мира. Грант, кстати, дали в одном историческом сообществе, они сотрудничают с Московским институтом соционики. Те, кстати, просчитывают развитие общества как математическую
– И происходит перерасчет значения ценности каждого участника общества. И не всегда пропорциональный.
– Совершенно верно! Так вот, моделировать процесс возникновения самой структуры общественного уравнения крайне проблематично. Особенно в реальном мире. Тут проще, но ненамного. Система мира виртуального обладает намного большей чувствительностью. В общем, для моделирования необходимо пошагово изучить этот процесс, благо виртуальная среда ничего не забывает и все учитывает. А еще необходим сам процесс.
– Который я собой и олицетворяю. Профессор, не стесняйтесь. Сами подумайте, какой молодой человек откажется стать объектом такого внимания? Смело пользуйтесь моими данными, и, если возможно, даю вам персональный доступ к собственным игровым логам и информации. Но использовать и разглашать их можно только в сугубо научных целях, и ни в каких более.
Нравится мне эта возможность устных соглашений и договоров!
– Хм, о большем я не смел и мечтать!
– Наслаждайтесь! А что это тут у вас происходит? Откуда скамейки и парты?
– А, это тоже последствия ваших поступков. Нынче возрос интерес к истории двадцатого – двадцать первого веков. Коммунизм внезапно пошел по пути ретроспективного возрождения. Естественно, с учетом исторической и инфраструктурной деформации понятий и процессов.
– И кто же посещает лекции?
– Многие, две трети местных, треть игроки.
– И не вызывает никакой коллизии то, что вы неигровым персонажам рассказываете историю мира, породившего их мир?
– Нет, никаких негативных последствий это принести не может.
– Уверены?
– Конечно!
– Ну-ну…
Забывает Профессор, что кто-то играет неигровых персонажей. И он-то наверняка мыслит крайне тезисно, логично, а значит, может воспринять коммунизм в самом деструктивном его виде. Но время покажет.
Разместился я у Профа на диване в гостиной. Правда, желание поспать было задавлено увиденным на полке томиком писателя, которого при моей жизни считали скандальным, трешевым и экстравагантным, я считал остроумным и жизнеутверждающим, а потомки вот посчитали классиком. Одна небольшая книжка вмещала в себя объем полного собрания сочинений. В итоге, огромный массив текста столкнулся с моим скорочтением и на утро томик был полностью проглочен. Хорошо быть набором байтов, теперь я мог в любой момент заглянуть на любую строчку текста.