Реакция Вассермана и Латыпова на мифы, легенды и другие шутки истории
Шрифт:
Бывший социалист Муссолини сочинил слово «фашизм» из итальянского «fascia» — «связка». В массу идут люди, легко ломающиеся поодиночке и надеющиеся лишь на прочность всей связки.
Это не всегда вина самого человека. Чаще перед ним ставят заведомо непосильные задачи. «Один — даже если очень важный — не подымет простое пятивершковое бревно, тем более дом пятиэтажный». Поэтому в кризисные времена в массу рвутся многие. Первая мировая родила российских большевиков и итальянских фашистов, Великая депрессия — немецкий национал-социализм, испанскую фалангу… Исчерпались ресурсы, оплачивавшие неэффективность плановой экономики — и её крах породил в СССР стада фанатиков всякого рода: религиозных,
Но чем плохо слияние людей в массы? Ведь единство — дело хорошее?
Хорошее. Пока нет причин спросить: «Против кого дружите?»
В массу вливаются не ради чувства локтя в боку соседа. А для защиты своих интересов за счёт чужих. Любой ценой — лишь бы эту цену платили другие. «Партия — рука миллионнопалая, сжатая в один громящий кулак».
Фашизм — движение массовое — утверждает принципиальное неравенство разных масс. И готов ради интересов одной массы жертвовать любыми другими. Всесоюзная коммунистическая партия большевиков призывала бедных крестьян бить богатых. Национальная социалистическая немецкая рабочая партия призвала немцев к объединению против евреев, цыган, славян, французов… В глазах Хомейни или бин Ладена мусульманином представляется лишь тот, кто готов отдать жизнь в священной войне против всех, на кого вождь укажет.
В массе ищут защиты. Поэтому масса считает всё, что вне её, враждебным. И готова истребить. «Одна страна, один народ, один вождь» — призывал Гитлер. В одной стране он истребил других вождей и почти истребил другие народы. А вскоре почти истребил и саму страну. Ибо попытался истребить все остальные. Логичный итог массовой ненависти. Помнят ли о нём нынешние ревнители идеи одного народа на страну?
Масса стремится не к созиданию, а к переделу. Особенно ярко это показал опыт коммунистов. Теория прибавочной стоимости Маркса доказывает: люди способны сделать больше, чем съесть; усилиями людей материальных благ на свете становится всё больше. Говоря математическим языком: экономика — игра с ненулевой суммой. Но вся практика советской власти исходила как раз из того, что сумма этой игры нулевая, что стать богаче можно лишь грабя других. То есть была противоположна своей же основополагающей теории. Ибо по теории обойтись без передела можно (Маркс даже предлагал пролетариям Англии ВЫКУПИТЬ страну у капиталистов). Но масса, возглавленная большевиками, без передела обойтись не могла. А те, кто мог, из массы вышли.
В погоне за переделом люди, слитые в массу, теряют последние шансы выйти из несчастий собственными усилиями. Коллективизация сократила сельхозпроизводство в СССР в несколько раз. Немецкий поход за жизненным пространством оставил в руинах пол-Европы — и прежде всего саму Германию.
Итак, ЛЮБОЕ учение, признающее безоговорочный приоритет прав массы перед правами личности и готовое жертвовать любыми интересами неугодных ради той массы, которую решено объявить привилегированной, — есть учение фашистское.
Не важно, какими высокими словами о вере, труде и родстве прикрыто учение. Не важно, что массы, выделенные по разным признакам, могут враждовать друг с другом. Все они враждебны в первую очередь любому из нас. Не только тому, кому масса решила противостоять. А ещё и тому, кто надеется, став частью массы, избавиться от проблем своей личности. Хотя бы и вместе с самой личностью.
Империи в войнах
Несколько слов о выборе союзников.
Какие лихие ветры истории занесли Союз Советских Социалистических Республик во Второй мировой войне на одну сторону линии фронта с Соединённым Королевством
Фронт Первой мировой тоже пролёг странно. По расхожему мнению, в Германской и Австрийской империях деспотизма было куда меньше, чем в Российской. Но Россия не просто ушла от традиционного союза с немецкими государствами, а встала на сторону образцовых демократий — Британской империи да Французской республики. Правда, на стороне Центральных Держав оказалась Турция — несмотря на недавнюю националистическую младотюркскую революцию, всё ещё символ восточного деспотизма без оглядки на мнение народа.
По итогам войны развалились не только турецкая и две немецкие, но и российская империя. А в стан победителей угодили Соединённые Государства Америки (они тогда сражались около четверти срока войны — в отличие от Второй мировой, когда им пришлось драться две трети срока). В полном соответствии с нынешней прогрессивной политической мыслью демократия возобладала над деспотией — предтечей тоталитаризма.
Но куда проще измерять не деспотизм и тоталитаризм, а равноправие.
К Первой мировой светочи свободы — Британия, СГА, Франция — продвинулись в обеспечении избирательного права (и формальной защиты некоторых иных прав) граждан титульных наций (в Америке, чьи граждане — в основном потомки эмигрантов, эту роль играли WASP — White Anglo-Saxon Protestants — белые англосаксонские протестанты). Зато права нетитульных народов ограничивались даже в метрополиях. А жители колоний и подавно наделялись только обязанностями. Даже американцы, отбив в 1898-м остатки испанских колоний, вовсе не даровали им блага своей демократии.
В Российской же империи карьера была открыта представителям любого народа — было бы должное образование. Титулы дворян государств, вошедших в империю, признавались равными внутрироссийским (это порою порождало конфликты: на нищем Кавказе князем звался едва ли не каждый обладатель стада овец и шашки для его защиты, и российские обладатели древнего титула обижались формальному равенству с бедняками). Даже вероисповедные ограничения несложно было обойти. Среди русских генералов Первой мировой — например, Ренненкампф и хан Нахичеванский.
Главный герой известнейшей австрийской оперетты Эммериха Коппштейна (Имре Кальмана) «Княгиня чардаша» Эдвин Рональд — сын немца князя Леопольда Марии фон унд цу Липперт-Вайлерсхайм и венгерки, эстрадной актрисы Цецилии Питькёш — типичный австро-венгр. Его друзья — итальянец граф Бонифаций Канчиано, венгр, граф Ференц Керекеш… Вне сцены военную разведку империи возглавлял русин Альфред Виктор Редль (его обвинили в шпионаже в пользу России, похоже, в ходе сложной военной дезинформации), а наследник престола Франц Фердинанд фон Хабсбург намеревался провозгласить чехов третьим империеобразующим народом (наряду с немцами и венграми).
В Турции вероисповедные ограничения преодолевались лишь изрядными талантами (или хотя бы деньгами). А в 1915 году крупнейший тогда в империи христианский народ — армяне — был частью истреблён, частью изгнан: надо же свалить на кого-то вину за военные неудачи! Зато мусульманину любая дорога была открыта независимо от того, прикочевали его предки из среднеазиатских степей под предводительством хана Османа или покорены этими кочевниками.
Германия онемечивала поляков, прихваченных в XVIII веке при разделе польско-литовской империи. Но к обитателям своих африканских колоний относилась заметно лучше Англии с Францией вместе взятых. А уж веротерпимость в ней развилась куда раньше, чем в прочей Европе.