Реал
Шрифт:
На зов Ренди по полу откуда-то из глубины склада подбежал маленький имиполексовый цыпленок. Цыпленок двигался немного рывками, крутил на ходу головой то в одну сторону, то в другую. Желтый, но на спине у него было розовое мохнатое пятно.
— Это мой ручной цыпленок, — объяснил Ренди Карл Такер. — Видите у него на спине розовое пятно? Это специальная ДИМ-пиявка, которой я управляю по ювви. Фактически Вилла Джин — это моя дополнительная рука. Хочешь червяка, цыпа?
Улыбающийся до ушей Ренди потряс зеленым червяком в нескольких футах над Вилла Джин.
Вилла Джин прыгала в воздух
— Пыри-пыри, — позвал цыпленка Ренди Карл. — Хочешь еще одного червячка, Вилла Джин?
— Еще одного, и это будет последний, Ренди, — заявила Бабс. Как ни странно, но оказалось, что выходки Ренди совершенно не раздражают ее, чего следовало бы ожидать. Похоже, Бабс находит Ренди очень даже симпатичным и интересным. Ну, на вкус и цвет…
Фил подошел к двери склада Бабс и выглянул наружу, с тоской вглядываясь в небо в поисках следов Йок, Кобба и Онара.
— Бедненький Фил, — сказала ему Бабс. — Ты подходишь ей гораздо больше, чем Онар.
— Ага, — вздохнул Сент. — Онар просто трепач. Какой-то пустой болтун, только хвалится. Я знаю его по работе. Обычно не тусуюсь с ним, но тут он откуда-то разузнал, что мы сегодня вечером пойдем гулять с Йок, и просто упросил взять меня с собой, вцепился как репей.
— Ясно, — кивнул Фил. — Спокойной ночи, ребята.
К тому времени, когда Фил вернулся домой, Кевви уже вовсю начала подавать признаки жизни. Дерек куда-то делся, и его нигде не было видно, но, само собой, Умберто был на месте, стоял и принюхивался к рвотине, а Кевви кричала на него и старалась пнуть ногой, отчего, потеряв равновесие, упала на пол прямо на глазах у Фила и здорово ушиблась. Глядя на то, что гады-наркотики сотворили с Кевви, Фил еще раз поблагодарил Бога за то, что никогда до сих пор не принимал такой пакости. И, как обычно, некая далекая часть внутри него высказала сожаление по поводу того, что он не может закинуться как следует. Наркоманам куда легче живется на свете.
— Наверное, ты злишься на меня? — спросила его Кевви. — От меня кто угодно сойдет с ума.
За многие годы у Фила сформировалось вполне определенное отношение к наркотикам и наркоманам.
— Я не могу сейчас позволить себе сойти с ума по какому-нибудь поводу. Это не твоя вина, и я не в силах исправить ситуацию.
Он изо всех сил попытался поверить своим словам, но все равно честность и прямота выпирали.
Они утихомирились только в три часа. Кевви убрала за собой, и они вдвоем улеглись в постель. Заснуть Фил так и не смог. Он думал о своем отце, в очередной, миллиардный, раз ругая себя на чем свет стоит за то, что когда-то обозвал своего старика глупцом, унизил, после чего тот плакал.
Перед закрытыми глазами Фила появилось скрученное обручальное кольцо, и он постарался представить себе процесс, скрутивший кольцо таким немыслимым образом, пытался вообразить себе или хотя бы верно помыслить ана и ката, выполняя
Он заснул, все еще думая о кольце, и во сне снова увидел себя взбирающимся на гору, а перед ним прямо в воздухе плыло кольцо, вот только теперь это был сверкающий шар, вово, изображающее лицо отца, лицо со швами, как на бейсбольном мяче. Швы все время смещались друг относительно друга, искажая отцовские черты так, что на него было больно смотреть. В бейсбольном мяче, посредине, появился разрез, и он заговорил с Филом, который все это время продолжал медленно, но верно взбираться в гору.
— Ты можешь простить мне, что я бросил мать? — спросил его отцовский голос. — Сам себя я простить не могу, Фил. Прости меня хотя бы ты, пожалуйста.
Казалось, голос прикоснулся к его лицу, тронул его щеку липкой и теплой детской ручкой.
— О, Па, — ответил Фил. — Не нужно. Мы одна плоть и кровь. Я помню, как карабкался на тебя, когда был маленький. Он тебя пахло кукурузными хлопьями.
— Прости меня.
Кевви снова разбудила его. Она улыбалась как новенький пятак, но еще была неустойчива с похмелья, какая-то хрупкая и нахохленная. Жвачка и чашка кофе, улыбка и воркующий голос.
— Извини, что я снова разбудила тебя, Фил, но опять звонит Уиллоу, — объявила она. — Что-то снова случилось с твоим отцом. У нее такой голос, словно летающие тарелки опять вернулись.
Фил нацепил ювви на шею и позволил образу Уиллоу появиться в его сознании.
— Гребаное дерево свалилось, — объявила Уиллоу. — Дерево, под которым ты похоронил его.
— Что?
— Полчаса назад я каталась на велосипеде, как всегда по утрам, и увидела, что дуб рухнул. Корни вырваны из земли.
— Ну и что, ты нашла под корнями золото? — спросил Фил. Сейчас ему все на свете казалось возможным.
— Ни хрена, — отозвалась Уиллоу. — Лишь разок взглянула и дала тягу оттуда. Чуть в штаны не наложила со страху, Фил.
— Ясно, — отозвался Фил. — Интересно, это случилось потому, что под корнями я похоронил прах отца и его кольцо?
— Именно поэтому я и решила тебе позвонить. Я беспокоюсь о том, что какие-нибудь шишки могут отыскать там кольцо и коробку с прахом, и тогда мне несдобровать за то, что я решилась похоронить эти крохи, что остались от Курта, в общественном месте, в городской собственности. Поэтому необходимо забрать оттуда кольцо, если оно еще там, пока кто-нибудь другой его не нашел.
Перед глазами Фила, кроме ювви-изображения лица Уиллоу в реальном времени, теперь плыло также и то, что она перед собой видела, а именно, кухня в доме отца Курта. После похорон Уиллоу снова въехала в дом Курта.
— Хорошо, Уиллоу, — ответил Фил. От того, с какой готовностью он отозвался на ее просьбу, даже еще толком не высказанную, ему стало хорошо на душе. — Я заберу оттуда кольцо.
Приятно иногда бывает сделать кому-то хорошее.
— Да, Фил, я думаю, ты должен это сделать, — сказала Уиллоу, которая, казалось, ждала, что он откажется. — Ведь, по сути, это твоя обязанность. Это ты похоронил останки Курта. Я звонила Джейн, и она тоже так считает.