Реалити для героя
Шрифт:
Пока я справляюсь со своим творческим кризисом, Кленов вызывает бойца и отдает ему барсетку с приказанием расплатиться. Ну что ж – счет на столе, и пишу что-то вроде: «Самому позитивному человеку, с которым мне довелось встречаться. Желаю Вам исполнения всех желаний – от женитьбы до (тут я написала должность, на которую он нацелился).
Режиссер желает нашему герою и дальше оставаться таким же романтиком.
Клёнов удовлетворенно кивает, боец подставляет патрону локоть, и мы, как в детском саду, выходим парами. На прощанье жму мягкую
Снова идем с Георгием, только теперь обратно, к метро. В Москве жара, от нагретого асфальта исходит запах усталости. Но мы, наоборот, очень воодушевлены. Один герой, считай, готов. Если дело так пойдет и дальше, то управимся меньше, чем за месяц. У всех свои дела. Это ведь временный проект.
– Знаете, что самое сложное в журналистской работе? – спрашиваю коллегу и тут же отвечаю: – Оставаться беспристрастной. Относиться к героям своих интервью как к случайным людям, но при этом проявлять к ним искренний интерес.
Это я знаю не из книжек: я проработала в газетах пять лет пять, писала на общественную тематику. Вчера уточнила: в России более тринадцати миллионов инвалидов. Из них почти треть – трудоспособного возраста.
Мы решаем позвонить Ренату и напомнить об авансе. Георгий – многодетный отец. У меня тоже есть кое-какие обязательства перед детьми.
Ренат назначает нам встречу в Домжуре через два часа. На время прощаюсь с режиссером. Мне надо побыть одной, да и пообедать бы неплохо. В Домжуре бутылка воды стоит сто рублей. Сколько там стоит тарелка супа, я даже боюсь представить.
Еду к Третьяковской, нахожу там сетевое заведение и утоляю голод. Надо где-то скоротать еще час.
Выхожу в Климентовский переулок, иду к Третьяковке. По пути зачем-то сворачиваю к Храму Всех скорбящих радости. К религии я отношусь спокойно, но иногда бывают такие моменты, когда хочется прикоснуться к чему-то очень важному. Хорошо, что у меня с собой панама.
В Храме темно и прохладно. Прошу две больших свечи, спрашиваю, где образ Николая Угодника. Служительница указывает в левый придел. Подхожу к старинной иконе и шепотом прошу Чудотворца о чуде. Кого же еще просить, как не его?
– Святой Николай Чудотворец, верни зрение рабу божьему А.Клёнову! Сподобь его снова увидеть солнышко! Спасибо, тебе святой Никола!
Зажигаю свечку.
Вторую просьбу прошу за себя. Зачем о ней писать, если она еще более несбыточная, чем первая?
Воск оплавляется. Прозрачные капельки стекают и застывают друг на дружке. Свечи сгибаются от жара. Рядом на подсвечнике их стоит еще штук пятнадцать – потоньше, потолще. В каждой – чья-то надежда на чудо. Если отнять у людей эту надежду, то что тогда останется? Вера и надежда всегда идут рука об руку. Нельзя отнять надежду, не отняв веру. А если все отнять, то останутся только страх и злость.
Выхожу из церкви, иду мимо Третьяковки. Солнце палит изо всех сил. Отличная
Поднимаюсь на горбатый мост, возведенный бывшим градоначальником. На мостике – железные деревья, на которых молодожены оставляют замочки, а ключики выкидывают в реку. Деревьев уже много. Вон, даже на противоположном берегу целая аллея выстроилась.
Навстречу мне спускается пара молодоженов преклонного возраста. Представила вдруг на их месте себя и Клёнова.
Бред какой-то! Я, наверное, перегрелась.
Выхожу на Болотную площадь, сажусь на троллейбус, доезжаю до Нового Арбата.
В Домжуре уже сидит Георгий. Он похож на усталого сенбернара. Быстро подходит Ренат. У него вид гончего пса. Я же, если продолжать собачью тему, старая такса. Приветливо виляю хвостом, готова побегать за мячиком, но быстро утомляюсь.
Попили водички за сто рублей бутылка, поделились с продюсером впечатлениями об утренней встрече. Между прочим, отметила, что у нашего героя есть спецфонд для матримониальных целей.
Ренат сразу оживился:
– Так, кто выходит замуж за Клёнова?
Он оценивающе оглядел нас обоих и стал развивать эту мысль дальше:
– Георгий и я – вряд ли по понятной причине. А вот ты, Оля, вполне подходишь по гендерному признаку. Так что каждому выходит по 33 процента. Это сколько ж от 20 тысяч? – спрашивает он абсолютно серьезно.
На мою долю выходит 6 тыс. евро.
– Так, сейчас переведу по курсу, – задумчиво говорит продюсер.
Я перевожу взгляд с одного на другого. Ладно, пускай поприкалываются, мне сегодня спешить некуда. Я знаю, что Геогрий уже на моей стороне и готовлюсь выдвигать продюсеру веские аргументы.
– Знаешь, Ренат,– заявляю я как можно решительнее, – мне не хотелось бы зависеть от Клёнова. Я работаю на тебя, а не на него. Мы собрались в Старогородск на три дня, и нам надо где-то есть и ночевать. Да и телефонные разговоры тоже кусаются.
Георгий в знак согласия кивает окладистой бородой. Продюсер смотрит на меня искосо. Он всерьез думал, что я пришла на проект из романтических побуждений.
– Ладно, – нехотя соглашается он. – На днях получите аванс.
На том и разошлись. Я забыла в Домжуре свою панаму.
2
В день отъезда будильник запищал в 5.45. Мог бы и не стараться, все равно я не спала всю ночь. За окном темень и льет сильный дождь. На улице огромные лужи. В нерешительности закрываю окно. Выходить из дома под таким ливнем – значит сразу вымокнуть и заболеть.
Накануне договорились с Георгием, что поедем все вместе на его машине. Он живет под Москвой, и заезжать за мной ему не по пути. Я же не оператор с камерой, которую надо беречь, как зеницу ока! Договорились встретиться на Киевке в семь часов, чтобы не попасть в пробку. После разговора с режиссером позвонила Клёнову. Сказала, что приедем около десяти.