Реализация ниже себестоимости
Шрифт:
– Алло, я слушаю, - послышался торопливый щебет.
– Привет, Ань, это я, Старков.
– Лешка, ты?
– раздался восхищенный заговорщицкий шепот. Ты где?
– Тебе действительно хочется знать, где я?
– Нет, - практически без паузы раздался ответ.
– А говорить можешь свободно?
– Нет.
– Тогда давай я тебе перезвоню часов в семь и поговорим без посторонних, дождешься звонка?
– Запиши телефон, через некоторое время донеслось в трубке. Сорок три, двенадцать, восемьдесят пять. Я буду там, когда ты позвонишь. Пока, - и трубка заплакала отрывистыми гудками.
– Не хотят?
–
– А? Да нет хотят, но попозже. Так что там с твоим братом?
– Ты же не хочешь слушать.
– Хочу.
– Я же вижу. У тебя неприятности?
– Даже не знаю. Знаешь, этот парень на дороге, он...
– А план есть?
– План? Какой план?
– Ну план. На бумаге или в голове, или в пакетике. У человека всегда должен быть план или что - то в этом роде.
– Нет, никакого плана нет.
– Ну тогда отвлекись на секунду, подумай о чем - нибудь приятном, и все само собой решиться.
Старков мысленно улыбнулся, вспомнив, что два месяца назад говорил то же самое Кристине.
– Ты мне что - то можешь предложить?
– Лена неопределенно пожала плечами.
– Есть хочешь?
– Действительно, Старков совсем забыл, что ужасно проголодался и, наконец, вспомнил, чем пахло на кухне. Это был кисловатый запах молочных продуктов, то ли творога, то ли сыра.
– Не отказался бы.
– Ну тогда иди умывайся, я бы тебе, конечно, баню предложила, но пока стариков нет - не рискну.
– Что значит не рискну?
– спросил Старков, разглядывая свое изображение в зеркале, висевшем на огромном гвозде. Такой гвоздь он видел впервые в жизни и думал, где его могли использовать?
– А как бы ты отнесся к своей внучке, если бы застал ее в бане с мужиком?
– Не представляю. Я дочку взрослой представить не могу, чего уж про внучку говорить.
– А у тебя дочка есть?
– Есть. Я относительно тебя старый.
– Я вижу, и я бы сказала, ты сейчас выглядишь как...
– Как?
– Как бывший в употреблении.
– Спасибо. Может и полотенце дашь?
– На улице найдешь.
Когда Старков закончил с умыванием и вернулся в дом, его взору предстал накрытый стол в стиле ресторана по-русски на "Брайтон Бич". Не доверяя русской печи, Лена грела глиняные горшочки в микроволновке. В салате из обыкновенной капусты алели несколько ягод, не то брусники, не то калины. Крынка молока была классической формы, до этого Старков видел ее только в кинофильмах, а когда Лена стала переливать в большую белую кружку ее содержимое, то понял, что это не молоко, а сливки. Даже надпись "Нескафе" не портила картины и была здесь кстати. Домашний творог тоже был в глиняной посуде. Майонез и кетчуп тут же исчезли со стола, как только хозяйка выдавила достаточное количество в тарелку с нарезанными помидорами. На каждом кусочке помидора непременно лежал листик салата. Малосольные огурцы как будто только что выпрыгнули из банки и хрустели под взглядом своими упругими телами. Курник и ватрушка были явно вчерашними, но отправленные следом в микроволновку, тут же стали мягкими и пышными, от них шел умопомрачительный запах и легкий парок. В горшочке оказалась молодая картошка тушеная с прошлогодним черносливом, тем не менее не потерявшим сочность и вкус. Добавленные в это блюдо неизвестные специи, придавали ему определенную пикантность и остроту.
– Как все запущено, - только и сказал Старков, обозрев пиршество.
– Сейчас я тебе в голову скалкой запущу и тогда будет запущено.
– Да нет, Лен, ты что натворила? Ты хочешь, чтобы я вот эту красоту вилкой?
– Не хочешь, садись и смотри.
– Тогда вызови скорую, я сейчас слюной захлебнусь.
– Садись, готово.
– А ты мне компанию составишь?
– Я с утра завтракала, а обедать пока рано.
– Что же я один буду?
– Придется.
– Ну тогда не смотри, а то я подавлюсь.
– Какие мы стеснительные.
– Когда я ем, я глух и нем. Впрочем, на тебя это не распространяется, и усевшись поудобнее, Старков взял в руки вилку и нож из нержавеющей стали, имитировавшей столовое серебро.
– Зело, борзо, - одобрил он, с набитым ртом.
– А курточка и мотоцикл тоже брата?
– Его.
– У-у-у, - растягивал Старков, закатывая глаза.
– Да хватит подлизываться.
– У тебя определенно талант, солнышко.
– Какой?
– Кулинарный.
– Успокойся, все это не я готовила.
– А накрыл - то кто? Впрочем, и бабушка у тебя молодец. Я всегда в таких случаях вспоминаю сказку про Красную Шапочку, - говорил Старков, откусывая немаленький кусок пирога, - ту, где внучка бабушке пирожки несет.
– И что?
– Да чушь полная, где это видано, чтобы дочь маму пирогами угощала, обычно наоборот бывает.
– Ты прямо циник.
– Я не циник, я представитель самой консервативной профессии. Это что?
– Сметана.
– Старков перевернул крынку с белым содержимым, а через полминуты полез туда ножом.
– Как там, помощник ревизора?
– - спросила Лена.
– Помощник аудитора.
– Ну и кто такой аудитор?
– Ну это тот, кто ездит на "Ауди", слушает аудиоаппаратуру.
– А ты стало быть ему помогаешь?
– Сейчас много работы, он сам не успевает.
Лена улыбалась все так же по - матерински, когда любимый ребенок врет матери в глаза, а она слушает и восхищается придуманной им историей.
– А ты чем планируешь на жизнь зарабатывать?
– Пока только тратить.
– На аудиоаппаратуру?
– И на нее тоже.
– Нет, ты не смейся, многие не знают, что слово аудитор произошло от слова аудитория, то есть это человек, который рассказывает.
– И о чем он рассказывает?
– О проблемах. Это, как бы сказать, финансовый доктор, который не лечит, но диагноз ставит.
– Советы дает?
– Типа того.
– В нашей стране это, наверное, очень распространенная специальность.
– Да, советы у нас любят давать. И по стране мы занимаем четвертое место по количеству аудиторов на душу населения.