Реальность 7.11
Шрифт:
— Понеслось говно по трубам, — пробормотал Перестарок, ни к кому конкретно не обращаясь. — Предлагаю сосредоточиться на картах.
— Принято! — бодро ответил Заши. И Акимов добавил:
— Единогласно.
Я встал спиной к телевизору и, чтобы отвлечься от бури в душе, начал наблюдать за этой троицей. Они забавно смотрелись вместе. Круглолицый румяный Заши, который с азартом шлёпал о столешницу каждого нового козыря; худой морщинистый Перестарок, с ехидцей цедящий «а вот нате вам», и поджарый красавец
— Что-то он сегодня разошёлся…
— Кто? — удивился Акимов.
— Барабашка, — вместо меня ответил Заши.
— Это кличка такая или…
Перестарок коротко хохотнул.
— Да нет, — терпеливо разъяснил Заши. — Самая натуральная техножизнь.
— Биоткань в коммуникации просочилась, — добавил Перестарок. — Ну, слышал небось, так бывает.
Тимур, потерявший интерес к игре, бросил карты на стол.
— Ничего не понимаю, — озадаченно сказал он. — Их же сжигают, когда они… ну, это самое…
— Некоторые сбегают, — философски заметил Перестарок. — Перед самой утилизацией. Чувствительные, гады…
— И вы не вызвали службу ДУОБТ? — спросил Тимур, как мне показалось, с неподдельным ужасом.
— Им тут делать нечего, — сказал Перестарок. Сказал, как отрезал. Тимур сразу сбавил обороты. Но озадаченности в его глазах только прибавилось. Я и сам толком не понимал, почему транзитники недолюбливают утильщиков. Неприязнь эта была настолько застарелой, что сделалась частью традиции. Как любая традиция, она располагалась за пределами логики, и я принял её безоговорочно, когда ещё только-только приживался в общаге. Тимур, в отличие от меня, пытался спорить.
— Но ведь есть же правила, в конце концов! Просроченная биоткань бывает опасна. Если вы не хотите впутывать утильщиков, почему бы самим не выкурить этого… барабашку?
В дальнем конце холла пискнул телефон. Заши, вставая, заметил:
— А как его выкурить, когда подвалы и канализация — его дом родной? Скорее, он сам нас выкурит… в три затяжки… — И добавил в снятую трубку:
— Алло, я слушаю…
— Живи сам и давай жить другим, — чуть понизив голос, заключил Перестарок. — Отличное старинное правило.
— Это если считать их живыми, — возразил Акимов, но как-то неуверенно.
— Живут ли бактерии, звери, птицы?
— Камни, — подсказал я. — Вещества…
— Это, Бор, уже не метафизика, а метахимия, — Перестарок помотал головой. — Мы не знаем, как именно биоткань ощущает своё бытие, но то, что она обладает инстинктом самосохранения, вообще-то говорит в её пользу. Вот этот барабашка, допустим… Он никому особо не докучает. Некий пугливый, почти незаметный домашний дух.
— Вроде домового, — вставил я.
— Вот-вот, — поддакнул Перестарок. — Домовых
— Вам бы публичные лекции читать, — сказал я с искренним уважением. За спиной Заши, заканчивая разговор, приглушённо бубнил в трубку: «Угу… Хорошо… Понял…»
— И всё равно, — упрямо заметил Тимур. — Есть в этом соседстве что-то неуютное.
Заши с демонстративным клацаньем вернул телефон на подставку. Мы все уставились на него.
— Звонил Зенон, — замогильным тоном сообщил он. — Сделал несколько распоряжений. Первое, — Заши загнул палец, — впускать только своих. Второе: самим никуда не ходить. Третье…
— Погоди, а что случилось-то? — озадаченно перебил я.
— И третье, — непреклонно продолжал мой сосед, — никто не должен стоять у окон. Надо их занавесить, кстати…
Нетвёрдым шагом он направился к ближайшему окну, но я перехватил его на полдороге.
— Ты можешь по-человечески сказать, что случилось?!
Перестарок приблизил лицо к телевизору.
— Судя по передаче, ровным счётом ничего.
— Я бы тоже сказал, что ничего, — отозвался Заши, — но саундтрек в трубке был, мягко говоря, странным…
— Зенон что-то пронюхал? — предположил Тимур. — Куда он поехал, между прочим?
— К боссам, — проворчал Перестарок. — Дела утрясать.
Снизу раздался оглушительный хлопок входной двери. Мы дружно вздрогнули.
— О чёрт! — сказал Заши. — Дверь.
Вывернувшись из-под моей руки, он метнулся вниз по лестнице. Мы с Тимуром рванулись следом и достигли первого этажа с минимальным разрывом в дистанции. Так, всей толпой, мы и налетели на Джона. Джон был бледен, тяжело дышал и находился в полушоковом состоянии.
— Джон!
— Что с тобой?
— Ты цел?
Нестройных хор наших голосов вывел его из прострации. Он вздрогнул и прищурился, вглядываясь в наши лица, скрытые полумраком прихожей. Потом проронил, невнятно, словно в полубреду:
— Оги… Всё из-за этих огов.
Неизвестно почему, у меня мурашки поползли по коже. Я нашарил рубильник на стене и включил свет.
— Ох, блин… — пробормотал Джон, защищая глаза ладонью. — Слава тебе господи, добрался…
В этот момент до подножия лестницы дошаркал Перестарок.
— Дайте пройти, — потребовал он, ткнув меня в спину. Я посторонился. — Джонни, ты как, в порядке?
— Разумеется, нет, — отозвался Джон раздражённым тоном.
— Значит, в порядке, — обрадовался Перестарок. — Принесите ему водички, что ли. А ты давай выкладывай всё как на духу. Где гулял, что видел…
— Нечего тут рассказывать, — отрешённо произнёс Джон. — Город сошёл с ума. Толпой нападают на огов. Я сам видел. Они прямо на улицах… как тряпьё… — Тут он, прикрыв рот, перегнулся пополам и судорожно закашлялся.