Реальность сердца
Шрифт:
— В данный момент — нет!
— Значит, и репутация ваша не пострадает. Так и сообщите в цех — пациент, будучи буен и безумен, на свой страх и риск…
— Я вам не позволю!
— Как же вы мне помешаете?
— Уж я найду способы… Рене разглядывал второго юношу, пожаловавшего в дом и с интересом внимавшего перепалке. Мундир сидит кое-как, но на поясе — отличная шпага старой эллонской работы. Средний рост, то же хрупкое сложение, что и у Кесслера, темные, почти черные волосы, правильное лицо, почти девичье. Глаза забавные — переменчивые, цвета морской воды, и выражение в них
— Господин герцог! — открыл рот младший Гоэллон. Голос у него был звонкий и чистый. — Вы поступаете весьма опрометчиво, споря с почтенным мэтром!
— Крыса аптекарская вы, сокровище! — поднял на него взгляд Реми; тон неприятно резанул по ушам своей интимностью. — Беранже, к вам явилось подкрепление. Я сдаюсь.
— У вас есть час, чтобы закончить свои дела, — поднялся со стула торжествующий лекарь. — После этого вы будете спать. Юноша, не советую вам пренебрегать этим распоряжением. Состояние господина герцога вовсе не столь благополучно, как он желает всех убедить.
— Я заметил.
— Надеюсь, что наблюдательность вас не покинет.
Выпустив последнюю отравленную стрелу, почтенный мэтр удалился. Остался тихий мальчишка-ученик, еще более неприметный и похожий на предмет обстановки, чем приютившийся в углу Рене. Он посмотрел на брата, больше похожего на собственный призрак. Остриженный накоротко, словно больной гнилой горячкой, без привычной всем роскошной золотой гривы, он был мало похож на себя. Настои и отвары не больно-то помогли Реми. Жар, застарелая лихорадка, искалеченные руки, истощение — не то, что проходит за неполные сутки. Держался герцог только на непоколебимой воле, и, как ни старался скрыть это, — не получалось. Выдавали его и блеск глаз, и затрудненное дыхание, и постоянная жажда.
— Присаживайтесь, сокровище. Сорен, подайте мне эту мерзость, что в кружке — у вас хорошо получается. Этот лекарь, которому надо податься в стражники, в общем, прав. Мне действительно нужен отдых, но я предположил, что вы… м-м… натворите дел. Верно, Алессандр? — подмигнул Реми.
— Это зависит от вас, господин герцог, — неожиданно разумным тоном ответил Гоэллон. Рене удивился: похоже, в паре приятелей этот был более толковым. — Я отдал только два распоряжения, в остальном я хотел бы действовать, согласуясь с вами.
— Какие именно?
— Эллонские полки не будут подчиняться коменданту. Эллонские владетели не позволят себя арестовать. Вместе с личными отрядами они соберутся в определенном месте.
— Это Бернар вам подсказал?
— Нет, господин герцог. Так решил я сам.
— Умнеете на глазах, Алессандр. Вы уже слышали о завтрашней Ассамблее?
— Да, разумеется.
— До заседания мы не будем предпринимать никаких решительных действий. Я буду выступать
— Эллона поддержит вас в любом решении, — каждая реплика заставляла Рене удивляться все сильнее и сильнее. Кажется, герцог Гоэллон выбрал весьма подходящего наследника, даже если тот ему вовсе и не родственник; будь он хоть сиротой из подворотни, юноша для своих восемнадцати весьма смышлен. Поддержка Эллоны дорогого стоит. В отсутствие герцога все могло бы пойти непредсказуемым путем, но Алессандру, кажется, можно доверять, можно на него и рассчитывать. Рене уже жалел, что не встретился с ним раньше.
— Вы уже поняли, что никаких выходов из состава страны ждать не стоит?
— Да, господин герцог. Вы будете требовать правосудия и наказания виновных, а не расторжения договора.
— Верно, — одобрительно кивнул Реми и прикрыл глаза, должно быть, у него кружилась голова. — Рене, учитесь, этот молодой человек на семь лет вас младше, но соображает куда лучше. Нелепо было рассчитывать на то, что от внимания герцога ускользнет хоть что-то — пусть он и держался в сознании то ли за счет питья, которым каждый час пичкал его лекарь, то ли вообще каким-то чудом. Рене замер, ожидая очередного пинка; оставалось только радоваться, что Реми не может до него дотянуться или воспользоваться кинжалом…
— До того, как я услышал, что вы будете делать, я собирался поступить иначе, — спокойно признался Гоэллон и этим окончательно понравился Рене — понравился, но и изумил до глубины души. Честность — не то качество, что ожидаешь от наследника Старшего Рода. — Отложиться от Собраны, войти в союз с севером… и Алларэ.
— Вот Руи был бы счастлив, — Реми усмехнулся и тут же закашлялся. — Что-то неладно в нашей стране, если у нас — такие наследники… Или с нами, сокровище? Откуда вы такие взялись?
— Я был на севере. Я всю зиму провел с Литто, Саура и Къела. Я был вашим порученцем во время хлебного бунта. Это проясняет для вас вопрос? — Кажется, Реми наступил мальчишке на мозоль: голос звенел, но не срывался, и слова звучали четко и хлестко.
— М-мм… Рене, а вы что скажете?
— Мио Алларэ — моя сестра. Вы — мой брат и господин. Моя жена — из Къелы. Моя бабка — Литто… — подражать восемнадцатилетнему мальчишке было нелепо, но уж как сказалось… — Арестованы по ложному обвинению девятнадцать наших вассалов. С осени я занимаюсь тем, что устраиваю беженцев и выслушиваю их рассказы!
— А мне, — тихим нехорошим голосом сказал, дослушав, Реми, — переломали руки. По приказу человека, называвшего себя доверенным лицом короля. Вы, оба… вы не понимаете разницы между страной и парой негодяев, втершихся в доверие к безумному королю?!
— Можно ненавидеть болезнь, но нельзя — больного. Кто это сказал? Рене не сразу догадался посмотреть на ученика лекаря. Тихоня-простолюдин теперь сам испугался своей смелости и зажимал рукой рот, поняв, что на него уставились все благородные господа. И без того не слишком красивый, со страху он стал похож на мокрого воробышка.