Реанимация чувств
Шрифт:
– Если не согреются тем же, чем отравились, – сказал Азарцев и взял Тину под руку. – А если выпьют чересчур много, то все равно попадут к вам – и дальше все по кругу. Поэтому я вас и зову работать к себе. Но пока мы должны пойти греться сами, потому что никому другому сегодня наша помощь не нужна. Скорее! А то мне кажется, вы тоже замерзли.
Тина не замерзла. Ей было приятно гулять в этом завораживающем моросящем полумраке, она казалась себе романтичной и молодой. Но Азарцев повлек ее с бульвара дальше, на улицу, в ресторан, и она с удовольствием покорилась.
Оформление ресторана было выдержано в прекрасном восточном духе – не какая-то скоропалительно возведенная сакля, из которой
– Здесь продают опиум? – изумилась Валентина Николаевна.
– В вестибюле? Конечно, нет, – рассмеялся Азарцев. – Этот человек лежит здесь только в рекламных целях. Но видите, он вызвал у вас правильный ход мыслей, правда, то, о чем вы сказали, продается не здесь. Но я опиум не курю. Надеюсь, вы тоже. Не думайте больше об этом.
И чтобы отвлечь спутницу, повел ее в противоположный угол вестибюля, к киоску, где в огромных белых вазах стояли цветы. Целые острова из роз – белых, желтых, багровых – сменялись оазисами хризантем. Кораллово-красные и оранжевые герберы улыбались узкими, как у ромашек, загнутыми назад лепестками. В отдельных сосудах топорщились гладиолусы и орхидеи. Лилии источали аромат южных широт. Были здесь и такие экзотические цветы, названий которых Валентина Николаевна не знала.
– Хочу, чтобы вы выбрали то, что вам нравится! – сказал Азарцев.
– Ох! Здесь так много цветов! – растерялась Тина.
– Выбирайте любимые!
– Я не могу, это трудно! – она секунду подумала и решилась. – Ну, можно мне какую-нибудь розу из тех? – Она показала на вазу, в которой широко раскинулся роскошный букет из белых и бледно-розовых роз. Муж дарил ей розы. Всегда розы и только розы. Мысли ее вновь побежали по кругу, как цирковая лошадка или машина на ралли в Брешии.
Продавец, мужчина средних лет в тюбетейке, услужливо придвинул к ней вазу.
– Пусть дама укажет, – сказал он.
– Любую. Они все одинаково хороши.
Все-таки Тина осторожно показала пальцем на ту, которая показалась ей самой большой и красивой. Розу тут же упаковали в прозрачный целлофановый футляр с золотым обрезом. Тина улыбнулась Азарцеву. Белая роза очень ей шла.
– Минутку! – остановил ее спутник человека в тюбетейке. – Боюсь, Валентина Николаевна, вы себя не знаете! Роза, конечно, очень хороша, но, на мой взгляд, вам подходят совсем другие цветы.
Тина смотрела на него, не понимая.
– Мне довольно! Зачем еще?
Но Азарцев внимательным и серьезным взглядом методично обшаривал весь цветник, а человек в тюбетейке, предвкушая хорошую выручку, поворачивал перед ним вазы с цветами. Наконец Азарцев нашел то, что искал. Еле заметным движением он указал продавцу на цветы, незаметно стоявшие в сторонке. Тот мгновенно понял Азарцева.
– О! У господина прекрасный вкус, – забормотал он, доставая охапку. – Это самые изысканные экземпляры из всех, что вы могли бы достать в Москве.
Тина изумленно перевела взгляд на Азарцева. Как он смог за такое короткое время понять, что она собой представляет на самом деле? Ведь цветы, что он выбрал для нее, могли бы быть символом ее жизни. Только сейчас она это поняла.
Перед ней были ирисы. Не примитивные, с короткими стеблями и тремя толстыми сине-фиолетовыми лепестками, что время от времени продаются во всех цветочных киосках у метро. Перед ней были королевские
Валентина Николаевна ахнула. Это были точно такие же ирисы, что изображены на стенках ее шкафов в гостиной! Она и не думала, что такие цветы бывают на самом деле, они казались лишь фантазией Серебряного века. Неброские, легчайшие на вид создания, потерянные в общей массе цветов. Нестойкие, молчаливые, не приспособленные к борьбе. Но как же нежен был их еле уловимый аромат, как непередаваемо изысканна красота!
Она взяла в руки букет.
Тина была не очень светлой блондинкой. Ее одежда – черное платье, черное пальто, желто-зеленая косынка на плечах – создавали фон. А сами ирисы подходили ее лицу так же органично, как будто это были лица ее детей, только прилетевших откуда-то из другой галактики.
Продавец в тюбетейке восхищенно прищелкнул языком.
– С вас бы картину писать! – заметил Азарцев, расплачиваясь. – Типа "Дама с горностаем". Или, в крайнем случае, сфотографировать для модного журнала.
– Не надо их упаковывать, – попросила Тина продавца. – Я хочу вдыхать их аромат.
– Мы сейчас поставим их в вазу, – Азарцев помог ей снять пальто, взял под руку и повел в большой зал. Тина вошла и в нерешительности остановилась.
Перед ней открылся кусочек восточной улицы. Дома, сады, мечеть с двумя минаретами были так искусно нарисованы на стенах, что создавали почти полную иллюзию города. В центре зала раскинулся квадратный пруд с лебедями, мраморными ступенями, ведущими к воде, и с низкими ажурными парапетами. Прямо из пола поднимались кадки с цветущим миндалем. То, что деревца искусственные, Тина догадалась не с первого раза. Потолок был стеклянным. Несмотря на то что в Москве почти наступила ночь, голубое искусственное небо было залито весенним солнцем, и в зале было светло, словно от утреннего апрельского солнца где-нибудь в Ташкенте или в Бомбее. Прямо на улице стояли жаровни. Горящие, облитые чем-то ароматным дрова давали достаточно жара, чтобы приготовить в медных казанах золотистый плов. Уже потом Азарцев объяснил Тине, что в потолке спрятаны мощные вытяжки, чтобы посетители и работники не чувствовали дыма. Вдалеке, но все равно на глазах у публики находилась собственно кухня, где на цепях в полумраке висели огромные котлы, а над ними поднимался ароматный пряный пар. Столики стояли полукругом, как бы на берегу пруда, в котором плавали настоящие лебеди.
Валентина Николаевна не верила своим глазам. В центре Москвы – такое чудо! Как здорово изменилась жизнь. И как она сама оказалась далеко от этой жизни! А уж ее реанимационное отделение… и говорить нечего.
К Азарцеву подошел человек, высокий, наголо бритый и респектабельный настолько, насколько может быть респектабелен распорядитель такого заведения. Белоснежная атласная бабочка сияла у него под подбородком, ниже матово чернел великолепный смокинг. Азарцев в своем сером джемпере выглядел по сравнению с ним простовато. Мэтр вежливо наклонил в приветствии голову, Азарцев протянул руку, тот с уважением и долей почтительности пожал ее и повел гостей на прекрасное место. Столик располагался недалеко от центра, в среднем ряду, под веточками цветущего дерева. В двух шагах перед ними расстилалась водная гладь. Если бы лебедь подплыл к ним поближе, Валентина Николаевна, не размахиваясь, могла угостить его корочкой хлеба.