Реанимация солнца
Шрифт:
Холодные, затянутые в металл пальцы Ли Эббота скользнули под плотную ткань топа и обхватили грудь, с каждой секундой сжимая все крепче. Меня передернуло от боли и омерзения.
– Не нравится? – едко поинтересовался отчим, усиливая хватку. – В следующий раз будешь послушнее.
«Не дождешься».
Еще один чувствительный щипок, и Ли Эббот отстранился, разжав руки. Я отвернулась, насколько позволяла обмотанная вокруг шеи удерживающая петля, и рвано выдохнула сквозь стиснутые зубы. Грудь ныла, на коже наливались синяки, повторявшие форму пальцев экзоперчатки. Все в точности
Взяв меня за подбородок, отчим развернул мое лицо к себе.
– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, если по-настоящему хочешь заслужить прощение! – Белесые глаза впились в меня немигающим взглядом. – Рад, что ты одумалась и решила вернуться. Неужели осознала, насколько мерзко жить в грязи, и пришла просить прощения за дурное поведение? Тебе долго придется стараться, – неприятно хохотнул он. – Я не позволю тебе так просто вернуться в мой дом. Давай-ка признавайся, где тебя носило и кто вытащил из тебя ид-чип?
– Не знаю, – пробормотала я. Изображать дезориентированную ничего не соображающую фемму было несложно – чувствовала я себя так, будто меня наполовину переварил шисс. – Мне было плохо. Я ничего не помню.
– Нестрашно. – Ли Эббот потрепал меня по щеке в извращенном подобии ласки. – Укол скоро подействует. Одна капля сыворотки, и ты вспомнишь все – что было, чего не было и что точно должно было быть. Даже если все две недели ты провалялась в отключке, уверен, что-нибудь интересное в твоей дурной головке непременно найдется.
Вот теперь Ли Эбботу удалось по-настоящему задеть меня. Литианская фармакология и раньше вызывала опасения, а уж теперь, после всего, что я узнала за последние недели…
Я в принципе слишком много знала. И если Ли Эбботу это станет известно…
Шисс!
К горлу подступила паника. Изо всех сил я потянулась к своему шейду в отчаянной надежде, что тот пробудится, выжигая опасную заразу, но ощутила лишь слабый, едва слышный отклик. Даже когда я ежемесячно в течение многих лет колола себе блокиратор, вторая сущность слушалась меня лучше.
Пустота внутри пугала. Прежде я не думала об этом, но сейчас неожиданно ощутила себя безумно, невероятно одинокой. Нецельной. Как будто что-то, бывшее неотъемлемой частью меня, вдруг пропало, и я осталась бесконечно уязвимой.
Заметив страх в моих глазах, отчим усмехнулся и крепче стиснул мой подбородок. Белесые глаза сверкнули торжеством.
– Говори, – приказал он. – Рассказывай все, что слышала. Имена, коды доступа, место расположения базы. Чем больше информации ты выдашь, тем быстрее я поверю в то, что ты на самом деле раскаялась и хочешь вернуться.
«Я хочу, чтоб ты сдох, шиссова тварь!»
– Я хочу…
Признание чуть не сорвалось с губ. Похоже, шиссова сыворотка реально работала…
Не время, не время!
Руки в экзоперчатках придавили мои ладони к подлокотникам. Ли Эббот наклонился, подался ближе. Глаза отчима возбужденно заблестели.
– Продолжай, – поторопил он меня. – Ну!
Слова жгли язык, сбивчивые, мутные. В голове шумело, и удерживать себя на краю беспамятства с каждым ударом сердца становилось все труднее. Мысли разбегались,
Надо молчать. Держаться. Я сама согласилась, я обещала себе и ему, что справлюсь.
Я стиснула побелевшие губы, не выпуская наружу ни звука.
Время, время, время!
Боль обожгла скулу, ненадолго приведя меня в чувство. Проморгавшись, я увидела прямо перед собой покрытое красными пятнами лицо Ли Эббота.
Отчим был в бешенстве.
– Живее! – Новый удар. – Говори, я же вижу, блокиратор работает!
«Не дождешься».
Ли Эббот выругался.
– Маленькая упрямая тварь! – зло выплюнул он. – Бесполезное шейдерское отродье! Вся в отца. Мать – и та была посговорчивее.
А вот это было уже слишком.
– Не смей говорить о моих родителях! – не сдержавшись, выкрикнула я. – Они погибли из-за тебя! Шиссов убийца!
Я ожидала града ударов, но на удивление их не последовало. Ли Эббот глумливо посмотрел на меня сверху вниз, тонкие губы искривились в усмешке.
– Убийца? – переспросил он. – Я просто выполнял свою работу. Очищал улицы от грязи, какой был твой никчемный отец и остальной сброд. А вот твоя мать… О-о-о…
Я замерла, ошарашенная страшным намеком, скрывавшимся за его протяжным «о-о-о». В груди заныло тяжело и тревожно. Не надо было его слушать. Не надо… Но я хотела, чтобы он продолжил. Хотела узнать…
– Она не говорила тебе, кто сдал Андреса полиции? – Отчим многозначительно усмехнулся. – Уверен, что нет. Что ж, открою тебе наш с ней небольшой секрет, – наклонился он к самому моему уху. – Это она…
– Нет!
Я дернулась в оковах так сильно, что едва не свернула себе шею.
«Нет, нет, нет! Это не могло быть правдой! Не… могло?»
Я отчаянно хотела не верить Ли Эбботу, но в голове почти против воли всплыли уклончивые ответы Кесселя и туманные намеки Рамона:
«Твоя мама всегда была… интересной феммой. Она умела закрывать глаза на неудобные вещи – что здесь, с твоим отцом, что там, наверху. На наркобизнес и прочие нелегальные дела как таковые ей было плевать, а вот то, что денег она с этого не видела, вызывало у нее глубокое возмущение…»
Могло ли это возмущение однажды перерасти в нечто большее? Могла ли она совершить предательство ради… Чего? Ради хорошей сытой жизни наверху? Ради статуса, кредитов и премиального вида из окна роскошных апартаментов?
Ответ напрашивался сам собой.
– Нет…
Отчим отстранился, наблюдая за моим смятением с нескрываемым удовольствием.
– Да, – равнодушно подтвердил Ли Эббот. – И, заметь, сделала это безо всякого… хм-м… содействия с нашей стороны. Как видишь, некоторые из вашего порченого вида могут быть разумны. Но, очевидно, не ты… – Он перевел взгляд на полицейских, стоявших позади стула, и коротко приказал: – Еще одну дозу. Немедленно.