Реанимация закона
Шрифт:
– Например, что Нагатину надо отмазать парня своей дочери, у которого забрали права.
– Развлекаешься? – проворчал Быков. – Ты думаешь, что он к инспекторам пошел бы с этой проблемой? Нет, он пошел бы к их начальству, а еще скорее – к начальнику ГИБДД области. Родственных отношений ни с кем из перечисленных инспекторов у Нагатина нет. И еще! Это тебе на десерт. Нагатин – один из тех старших офицеров, кто баловался в нашем тире с тем нестандартным оружием, после чьей стрельбы я раздобыл те гильзы. Не забыл про автоматики, из которых сам стрелял в карьере?
– Да это я так, для проверки надежности версии, –
– Хорошо, пусть так, – ответил Быков, как будто и не слышал Антона. – А теперь скажи мне: это не тот, случаем, человек, который приезжал к вам на черном «БМВ» на рынок и с которым общался твой Слива? Это, кажется, было перед твоим заданием, когда ты Проню бросил. – Он вытащил из бокового кармана своей объемистой папки несколько фотографий, выбрал одну и бросил на стол перед Антоном.
– Это он, точно, – помедлив немного, заявил Антон. – Я так понимаю, что это и есть Нагатин.
– Совершенно верно. Запомни это лицо хорошенько. И запомни, что контакты Нагатина со Сливой – это одно, а если его засечешь во время беседы с «Ивановым», то это совершенно другое. Кстати, продумай возможность сфотографировать его. Но только прошу тебя, Антон, без излишнего лихачества, без риска. Еще лучше, если ты сообщишь о предполагаемом месте и времени нахождения «Иванова». Тогда мои ребята его и запечатлеют. Устанавливать нам его надо, Антон. Срочно!
– Я постараюсь, Алексей Алексеевич, – ответил Антон, – только без риска не получится. Очень уж он подозрителен и осторожен. Он скоро меня через каждые пятнадцать минут начнет проверять на предмет наличия «жучков» и скрытых камер.
– А вот когда начнет, ты мне особо об этом сообщишь. Это будет означать, что они задумали что-то очень уж мерзкое, и оно вот-вот случится. А насчет фотографий… – Быков чуть замялся, – можешь показать Славиным и Водолазу. В любом случае нам придется проводить процедуру опознания после задержания. Или опознание тел.
– Кстати, Алексей Алексеевич, Водолаза надо спрятать.
– Думаешь, что пользы от него больше не будет?
– А какая? Про контрафакт он знает, и знает только свой канал, только тех, кто ему поставлял на продажу, а больше – ни ухом ни рылом. И объясняться со Сливой как-то нужно, если мы решим, что ему пора объявиться после стольких дней отсутствия. И Коткин со Столетовым наверняка ведь доложили, что он их лица видел. Не жилец он.
– Ладно, объяснишь ему ситуацию, и привози. Спрячем его за городом под охраной до поры до времени. Эх, рискую я! – вдруг махнул рукой Быков. – Имею информацию о преступниках и вынужден ее скрывать.
– Но ведь это оправдано. Если мы сейчас дадим официальный ход показаниями Пашки, если задержим Коткина и Столетова, то рухнет вся операция. Они же сразу поймут, что мы вышли на Пашку, что у них вся подготовка под угрозой. А вы ведь тоже понимаете, что там все гораздо серьезнее контрафакта и «крышевания» полицией.
– Это очевидно. Ладно, ты моих терзаний не слышал, отправляйся работать!
То, что Быков способен терзаться угрызениями совести, Антон даже и не думал. И не потому, что у Быкова не было совести, совесть, как и огромное чувство ответственности, у него была. А все эти рассуждения не более чем привычка рассуждать вслух, когда проводишь совещания со своими подчиненными. Антон догадывался, что Быков видел в этом
Был и еще один момент, который Антон хорошо понял. Быков лишний раз напомнил, что, какими бы благими ни были намерения, а пренебрегать законом не стоит. Ибо нельзя служить закону, этот же закон преступая.
Размышления на эту тему пришлось прекратить, потому что теперь стояла вполне конкретная проблема – Пашка Водолаз. За множеством дел Антон как-то упустил, что они с Пашкой не связывались уже дня два. Пашке было запрещено самому звонить Антону, а только лишь ждать его звонков. Расставшись с Быковым, Антон первым делом набрал номер мобильника, который он купил Пашке. Водолаз ответил сразу и с каким-то чувством облегчения. Причины волнений были вполне понятны, особенно если учесть, что он послушно не покидал своего убежища, а продукты ему привозил Антон. За два последних дня Пашка прилично оголодал и теперь высказывал свое недовольство.
Забежав в ближайший продовольственный магазин, Антон купил двухлитровую пачку сока, колбасы и хлеба. Через час он уже подъезжал к дачному кооперативу. Пашка встретил его унылым выражением лица.
– Ты куда пропал? – проворчал он, расчесывая всклоченную голову двумя пятернями. – Я уж тут знаешь чего передумал! Одни страхи в голову лезут. И жрать охота.
– А ты не задумывался, Паша, почему тебе приходится терпеть такие лишения? – с улыбкой спросил Антон, вынимая из пакета сок и еду.
– А че, это все, да? – показал Пашка пальцем на скудную, на его взгляд, провизию.
– Ты разговор-то не переводи на другую тему, проглот. Я тебя отсюда забираю в более приличное место, а это для того, чтобы «червячка заморить» на дорожку. Так что? Кто виноват в том, что ты тут прячешься?
– Ладно, пошел воспитывать, – проворчал Пашка, отламывая кусок колбасы и впиваясь зубами в батон. – Че теперь говорить-то об этом? Что случилось, то случилось.
– А случилось, философ ты недоделанный, из-за того, что ты свои таланты направлял не на творчество и духовное развитие или профессиональный рост, а сразу на зарабатывание денег. И вляпался ты в криминал. Причем вполне добровольно и сознательно. Это просто логическое развитие событий, которое своими корнями лежит в твоем извращенном миропонимании.
– Ладно тебе, – нахмурился Пашка. – Завернул проповедь!
– Какая, к лешему, проповедь! У тебя талант, кретин ты этакий, тебе учиться надо было, тебя бы в любом вузе на кафедре оставили бы или в серьезный НИИ пригласили бы. Сейчас был бы молодым перспективным специалистом, а совсем скоро начал бы лавры пожинать и хватать звезды с неба.
– Да… В нашей стране похватаешь! Без блата – никуда.
– А без блата и у нас можно всего добиться. Только мне опять придется тебе преподносить прописные истины. Работать надо, бить в одну точку надо, жизненной цели подчинять всего себя. Понимаешь, чтобы что-то получить, нужно что-то сделать. Ладно, черт с тобой! Давай-ка к делу перейдем. Ты помнишь лица тех, кто приходил к тебе и кто Оксанку убил?