Реаниматор культового кино
Шрифт:
Д.М.: Стэна Кентона?
С.Ц.: Это имя ты никогда не слышал, да?
Д.М.: Ни разу.
С.Ц.: А для моего поколения это был бог, лучший джаз в Америке, самый модерновый, современный.
Д.М.: Но это понятно, потому что у тебя же события «Sweet Sixteen» начинались именно в 40-е годы.
С.Ц.: События «Sweet Sixteen» начинаются в 45-ом году, когда Стэн Кентон был номером один по популярности в Америке. Но я его еще в России знал. Я был связан с джазистами того
Д.М.: А кроме Чака Берри кто-то еще известный должен был быть: Элвис Пресли, Джерри Ли Льюис, Бадди Холли, Rolling Stones, «Битлз»…
С.Ц.: Думаю, что в основном были бы более ранние, такие, как Чак Берри. Что стояли у истоков. Я даже думаю, что мне и не пришло бы в голову брать «Битлз» или Rolling Stones, потому что с правами у меня ничего бы не получилось.
Д.М.: То есть «Sweet Sixteen» – это была все-таки рок-н-ролльная история?
С.Ц.: Да, задумана она была как рок-н-ролльная.
Д.М.: Скажи, как Энди должен был выглядеть в этом фильме в своем эпизоде? Я говорю про одежду, грим.
С.Ц.: Абсолютно так, как он выглядел в жизни.
Д.М.: То есть аутентично?
С.Ц.: Абсолютно аутентично. Вообще, думаю, гримировать Энди Уорхола – бессмысленная вещь. Он уже маска, созданная им самим. На маску надевать маску? Энди очень напоминает в этом смысле Мэрилин Монро. Некоторые думают, что она просто сама была такая дурочка. Мэрилин Монро – так же, как Чарли Чаплин, – маска, созданная большим трудом, большим художником. И в жизни она была совсем не такой, какая на экране. (Смеются.)
Д.М.: Скажи, пожалуйста, что от «Sweet Sixteen» осталось на сегодняшний момент? Что есть от этого проекта?
С.Ц.: Я могу предоставить фрагмент сценария. По всей вероятности, возможно, где-то есть текст и по-русски, но…
Д.М.: Отлично. Какие-то наброски, наработки, фотографии, связанные с этим проектом, у тебя были? Или все остановилось только на уровне сценария и разговоров?
С.Ц.: Конечно, была куча идей, каких-то эскизов… Очень сомневаюсь, что их можно найти.
Д.М.: Какие-то артефакты сохранены? Предположим, ответ студии агента Клауса Кински о согласии, может быть, факс или еще что-то, хоть какие-то свидетельства?
С.Ц.: Договоры, которые были уже заключены с Энди и с Клаусом Кински?
Д.М.: Да.
С.Ц.: Вполне возможно, они где-то в моих архивах и лежат. Но это такая гигантская работа – найти. Я думаю, не стоит того.
Д.М.: Не скажи, потому что эти сканы могли бы точно опубликовать, это было бы роскошно. Лучше любой живописи.
С.Ц.: Может быть, ты прав, но опять же, я сильно сомневаюсь. Поскольку они явно не имели никакого уже смысла к тому моменту, так как оба героя давно умерли. Привлечь их к работе невозможно, потому что пока еще никто не придумал,
Д.М.: В виде иллюстраторов их можно привлечь, своими договорами они могли проиллюстрировать материал.
С.Ц.: С Кински, кстати, был совершенно потрясающий случай. Ты знаешь, что его дочь – звезда?
Д.М.: Настасья Кински. Конечно.
С.Ц.: Да, Настасья. Мы с Рони сидели у него в номере, – он жил в одной из самых дорогих гостиниц Нью-Йорка, – и разговаривали про разные дела. И я задал вопрос: «Клаус, это была бы просто мечта, если бы главную героиню ваша дочь сыграла. Не могли бы вы замолвить за нас словечко?»
Д.М.: Я об этом тебе как раз хотел сказать. Почему такой мысли не пришло тебе в голову?
С.Ц.: Как – не пришло?!? Очень даже хорошо пришло!
(Смеются.)
Клаус мне говорит на это, что был бы рад, для самого мечта – быть с ней в одной картине, но он с ней уже не разговаривает лет десять, поэтому никак не может с ней поговорить. После этого разговора он выходит нас провожать в вестибюль гостиницы. И что ты думаешь? Кто идет нам навстречу?
Д.М.: Настасья Кински?
С.Ц.: Настасья! Они бросаются друг другу в объятия, – они действительно не виделись десять лет, – начинают говорить по-английски, и видят, что не только мы, но и весь вестибюль стоит с разинутыми ртами и наблюдает это потрясающее зрелище! И они перешли на немецкий. Но вот этим все и кончилось. Мы не вернулись больше к этой идее. Но он сказал четко, что с Настасьей разговаривать на эту тему не может.
Д.М.: Но, в принципе, такой вариант мог бы состояться, если бы…
С.Ц.: Такой вариант мог бы быть. У меня были и другие планы в отношении нее. К сожалению, они не осуществились. Сейчас уже об этом поздно говорить. А план был очень серьезный. Кончаловский должен был начинать свой фильм «Maria’s lovers», где она играла, и у него была вечеринка, посвященная этому, в Нью-Йорке. И там они были оба. И он практически от нее не отходил ни на секунду. В этом смысле он совершенно потрясающий режиссер, – своих звезд обхаживает так, что… И его вдруг куда-то позвали, я тут же подошел и начал про свой замысел с ней говорить. Замысел ей страшно понравился. Знаешь ли ты, почему ее зовут Настасья?
Д.М.: В честь нашей якобы бежавшей и спасшейся принцессы русского престола? Нет?
С.Ц.: Нет. Ее зовут так, поскольку у Клауса любимый писатель – Достоевский, что естественно…
Д.М.: Настасья Филипповна!
С.Ц.: …ее зовут так в честь Настасьи Филипповны. Причем это я узнал от Клауса. Я этого не знал, когда задумывал проект. У меня была всегда мечта снять «Идиота» с ней в главной роли! С ней в роли Настасьи Филипповны. Вообще у меня был бы такой рок-н-ролльный «Идиот», где Мик Джаггер играл бы князя Мышкина, а Настасья – Настасью.