Реаниматор
Шрифт:
Самого себя, лишавшего жизни собственными руками и бестрепетно отдававшего челяди приказы на ликвидацию конкурентов, Тихий к таковым не причислял даже в редкие моменты душевного самокопания. Он не нелюдь, он лидер, благородный волк, а не бешеная собака. А хищник должен уничтожать овец, таково его предназначение, для этого его произвела на свет матушка-природа, и для этого он существует.
Положив трубку, старик немедленно набрал номер шефа своих громил Пал Палыча. Ему не терпелось узнать результаты допроса вероломно продавшей его Фиксе бухгалтерши Масюлевич.
– Слушаю, – после первого же гудка хриплым простуженным голосом отозвался
– Чем порадуешь? – непринужденно, словно речь шла о пустяковом деле, спросил патриарх.
– Сама, тварь, все выложила, как только поняла, что влипла, – в тон Тихому сообщил Бульдог. – Этот чмо, Бык, разыграв Ромео, обещал ей бросить братву, смастырить обоим светлые греческие документы и умотать на солнечный Крит. Вроде как у него там даже дом имеется. Надоела, мол, такая стремная работенка, капусты хватает, пора и пожить в свое удовольствие – завести небольшой бизнес, вроде заправки с кафе, и до старости греть задницу на пляже…
– И эта облезлая овца купилась на такую голимую лажу?! – протяжно охнул Степаныч, закатив глаза. – Чтоб я еще имел дела с бабами… Что дальше? Про Мальцева выяснил? Его идея перехватить товар?! – Это интересовало Тихого больше всего. Одно дело – инициатива чересчур самостоятельного отморозка, и совсем другое – если тот действовал по указанию своего шефа. Это уже прямой плевок в лицо.
– Толком так и не выяснил. Натаха говорила, были у нее кое-какие подозрения, что не от себя Бык банкует, но вы сами знаете, шеф, похотливая баба мозгам не хозяйка, – сказал Пал Палыч.
– Жаль. Значит, придется начать дознание с Фиксы, отработать пидора по полной программе, прямо завтра, и посмотреть, как отреагирует Мальцев. – Тихий замолчал, ожидая, когда Бульдог сам перейдет к рассказу об участи приговоренной нимфоманки.
– Мы все сделали так, как вы хотели, Степаныч, – поняв, чего от него ждет старик, тихо проговорил бывший мент. – Кроме посадки на болт. Пацаны сказали, у них на такую мымру даже с домкратом не встанет! – зло хмыкнул Бульдог. – Короче, сначала обнадежили, типа отдавай копье и сваливай на все четыре стороны, выгребли лавы подчистую, свозили к нотариусу, взяли дарственную на квартиру и тачку и потом уж… накинули струну на шею, свезли на Южное, положили в свежую могилку и землей присыпали. Сегодня, ближе к обеду, сверху жмура в ящике положат, так что ништяк. Баба она одинокая, никто искать не станет. Потом по-тихому подбросим соседям мулю, вроде как все продала и на юга укатила.
– Спасибо, Паша, что бы я без тебя делал, – с преувеличенной благодарностью в голосе произнес Тихий. – Только ты не расслабляйся, дел на сегодня выше крыши. Короче, ребят не отпускай. Пузырь пригласил меня на свадьбу, в Троицкий собор. Женится, значит, студень с ушами. Венчание в три часа, сегодня… Соберутся все солидные, без жен.
– Сходка? – сообразил Пал Палыч. – Где?
– Вне всяких сомнений. Места не знаю, но это не проблема. Туда после венчания такой кортеж двинет, что ментам впору движение перекрывать… Я хочу, чтобы ты и несколько самых крепких мальчиков находились рядом.
– Понял, Степаныч. Есть серьезные опасения? – В голосе Бульдога слышалось
– Я почти уверен: самое худшее, что может произойти, так это визит псов из ОМОНа. Если мусора нагрянут, ничего не предпринимайте. Вызови Перельмана. За мной чистяк, через три часа отпустят. Но если я дам сигнал на наш персональный пейджер… значит, лажа. Прорывайтесь. Буду жив – вытаскивайте. А нет – боезапас у вас солидный, разберетесь на месте, кто прав, кто виноват.
– Не волнуйтесь, Олег Степанович. Может, дополнительную охрану прислать?
– Этой-то многовато будет, – вздохнул старик. – Обойдусь Виталиком. Куда в храм Божий целой ордой переться. И без того люда разного набьется, не продыхнуть… В общем, ты все понял, дорогой.
– Я и ребята будем рядом, на двух машинах. Возьму шесть человек – группу Дольфа, при полном арсенале и в броне.
– Вот и ладушки. Ну, не буду больше отвлекать.
Тихий нахмурил брови и задумался. Подошел к столу, открыл деревянную коробочку, набил ванильным табаком дорогую, ручной работы аргентинскую трубку, закурил, пуская клубы густого и ароматного дыма, и принялся вышагивать по кабинету.
Интуиция подсказывала патриарху, что сегодняшний день не только круто изменит всю его нынешнюю жизнь, но и отразится на раскладе сил в криминальном мире Санкт-Петербурга. Будут ли перемены связаны с предъявленным ему ультиматумом? Возможно. А возможно, и нет. Тихий еще не определился, выйдет ли он, признав поражение, из игры, если подозрения о заговоре подтвердятся. Или в нем взыграет униженная гордость пахана и он, как окруженный стаей шакалов седой раненый волк, оскалив клыки, начнет неравный бой не на жизнь, а на смерть.
Старик верил своим предчувствиям. Для некоторых гостей Пузыря, сразу или чуть позже, но сегодняшнее венчание и последующий сходняк непременно обернутся тем, что шахматисты называют «матом».
Откуда возникло такое острое предчувствие, Тихий не смог бы точно ответить даже самому себе. Но его, Тихого, утонченные нервы, его отшлифованная долгими годами выживания в неволе способность видеть на шаг вперед буквально вопили в голос: сегодня на свадьбе Пузыря не будет тихого пиршества.
Прекратив мерить шагами комнату, Тихий вновь подошел к телефону и набрал номер коттеджа, стоявшего на берегу одного из небольших живописных озер в северной части Питера. Район так и назывался – Озерки. Там, под круглосуточной вооруженной охраной из двух человек, жили жена и дочь старика. Сам Тихий, так уж повелось, появлялся и ночевал в семейном гнезде не чаще трех раз в неделю, гораздо больше времени проводя в городской квартире.
К телефону, как обычно, подошел охранник.
– Как дела? – откашлявшись, осведомился хозяин, вытаскивая изо рта мундштук и прикрывая гнездо трубки давно пожелтевшим большим пальцем. От чертового ванильного привкуса уже сушило горло. Но другой табачок пристрастившийся к крепкой «Амброзии» Тихий не признавал.
– Да не так чтобы совсем хорошо… – промямлил охранник, явно «поплыв» голосом. Тихий сразу понял, что его супруга – блиставшая некогда на лучших мировых сценах прима-балерина Мариинки Анастасия Витковская – снова впала в жуткую депрессию и, как это случалось в последнее время все чаще и чаще, надралась в хлам, неизвестно где раздобыв спиртное. Наверное, несмотря на строжайшие запреты Тихого, принес кто-то из сочувствующей «несчастной женщине» обслуги или даже охранник. Поди уследи за каждым. Сволочи! Не увольнять же всех разом к чертовой матери?