Реаниматор
Шрифт:
Сидевшего за рулем «ситроена» мужчину звали Жак-Ив Гийом, и в кармане его пиджака лежала лицензия частного детектива. Именно он оказывал старику помощь в розыске новых раритетов для коллекции. Масштабы поисков простирались далеко на восток от привыкшей к комфорту и порядку Франции.
Проехав каштановую аллею, сыщик свернул налево и, сбросив скорость, притормозил перед коваными воротами белоснежной виллы адвоката.
…Для дела, которым Жак вплотную занимался в данный момент и первые результаты которого вез дряхлому параноику, слава богу, не потребовалось, как было однажды, надевать вместо модных
Час назад самолет Жака, следовавший рейсом Санкт-Петербург – Париж, прибыл в аэропорт Орли. Гийом сразу позвонил с мобильника патрону и сообщил о мягкой посадке, после чего, повинуясь желанию старика, сел в поджидавший его на подземной стоянке автомобиль и, вместо того чтобы взять курс домой, направился прямо к Дидье.
Открыв кованые ворота виллы с пульта и припарковав похожий на акулу «ситроен» на площадке перед фонтаном в виде обвитой змеем бронзовой Евы с надкусанным яблоком в руке, детектив поднялся по ступенькам парадного входа и распахнул массивную входную дверь…
Адвокат, как и следовало ожидать, уже находился в каминном зале первого этажа. И хотя в доме было очень тепло, высохший старик сидел в инвалидной коляске, закутавшись до пояса в шерстяной плед. Коляска стояла напротив высокого окна с задернутой прозрачной шторой, и Боярофф не отрываясь смотрел в него невидящим взглядом. В правой руке коллекционера была неизменная дымящаяся черная сигара.
Как всегда, он заговорил с Жаком лишь спустя минуту после того, как сыщик пересек зал и молча опустился в плетеное кресло. Голос коллекционера звучал подчеркнуто спокойно, но детектив знал, что бесстрастный вид хитрого собирателя древних русских икон обманчив и под изношенной телесной оболочкой немощного старца сейчас кипит вулкан необузданной страсти…
– Как успехи, сынок? – ровный бархатный и одновременно властный голос коллекционера мало соответствовал его дряхлому виду. – Как там погода, на моей безвозвратно потерянной родине?.. Наверное, опять дождь? – надменно фыркнул Боярофф, пожевав губами.
– Вы правы, патрон, – улыбнулся Жак. – Все три дня с неба лило как из ведра. И лишь когда я уже улетал, сквозь облака проступило солнце.
– Это хороший знак, сынок, я верю… – выпустив облачко ароматного дыма, тихо пробормотал коллекционер. – Насколько я понял по твоему голосу, ты нашел нашу Тихвинскую Богородицу в добром здравии? И полностью уверен, что это тот самый подлинник, который завещал Русской Православной Церкви старый граф Гаев. – Лицо старика перекосило брезгливой судорогой.
– Ну, провести экспертизу, сами понимаете, не мог, – усмехнулся детектив. – Однако мое субъективное мнение, как бывшего полицейского, таково: липой там даже не пахнет! Икона после пышного возвращения в Петербург выставлена в храме Святой Троицы, откуда исчезла восемьдесят лет назад, когда ваш земляк вывез ее из страны…
– Все возвращается на круги своя, как ни печально, – нахмурив и без того морщинистый лоб, бесцветно обронил адвокат, щелкнув костяшками пальцев и протянув сыщику пораженную артритом руку.
– Вот только охранная техника не стоит на месте, – счел нужным предупредить сыщик. – Доска под сигнализацией
Старик алчным взглядом впился в фотографии.
– Если вы готовы идти до конца, нанять банду головорезов и организовать вооруженное похищение среди бела дня… – задумчиво пробормотал Жак, – я – пас. В случае с этой драгоценной деревяшкой мои таланты, увы, неприменимы. В идеале здесь нужен суперпрофессиональный вор. Гений! – подвел черту детектив, благодаря щедро оплаченным трудам которого адвокат уже стал обладателем нескольких раритетов. Однако ни один из них не шел ни в какое сравнение с бесценным старинным списком с Тихвинского образа Пресвятой Богородицы, прославившегося на Руси многими чудесами. По преданию, Тихвинская икона была написана самим святым евангелистом Лукою… Бдительно охраняемая доска из Троицкого храма могла стать венцом всей бесценной коллекции старика, насчитывавшей более двухсот единиц. Еще два года назад, увидев хорошо известную ему икону XVII века по телевизору, адвокат дал себе слово во что бы то ни стало завладеть ею. Любой ценой, не считаясь ни с какими затратами.
– Это подлинник, я чувствую, – дрогнувшим голосом процедил сквозь зубы старик, жадно вглядываясь в снимки и гладя их подрагивающими кончиками пальцев. – Я хочу получить ее, Жак… Мне плевать, что произойдет после моей смерти. Я тридцать семь лет собирал свою коллекцию, и сегодня она лучшая в мире! Только мало кто об этом знает… – Боярофф нервно бросил фотоснимки на столик. – Но прежде чем уйти на небеса, я хочу украсить свою коллекцию самым ценным бриллиантом из всех, что мне приходилось видеть! Ты поможешь мне, Жак, сынок?
– Кажется, на протяжении последних трех лет я только этим и занимаюсь, патрон, – напомнил сыщик. – Надеюсь, вы простите мне прямоту?
– Говори, хотя я и так догадываюсь, что ты сейчас скажешь, – недовольно буркнул адвокат. – Это легко прочитать в твоих глазах…
– Такой крепкий орешек может сломать нам зубы, – словно не расслышав реплики старика, сказал Жак, медленно покачав головой, и закурил сигарету. – Как бывший полицейский, я искренне убежден, что у нас не больше одного шанса из десяти, однако…
Брови Бояроффа лукаво дрогнули. Он, прищурившись, выжидательно взглянул на Жака и в который раз подумал, что не ошибся, выбрав в компаньоны Гийома, с треском вылетевшего три года назад из полиции и едва не угодившего за решетку. Лучший сыщик Парижа, он специализировался на поиске украденных произведений искусства и случайно погорел на присвоении одной плевой ювелирной безделушки.
– Пожалуй, я готов пойти на риск свернуть себе шею исключительно из чувства профессионального азарта и за солидный гонорар, – небрежно произнес Жак, – но лишь в том случае, если у вас, патрон, появится приближенный к реальности план, который я сочту выполнимым…